Свежие данные об исполнении федерального бюджета в январе‒апреле 2025 года вместе с падением цен на нефть и некоторым укреплением курса рубля — вот ответ на вопрос, почему Минфин внес такие существенные коррективы в федеральный бюджет на 2025 год. Доходы сократили на 4,4%, расходы увеличили на 2%, а дефицит вырос более чем в три раза.
На самом деле все не так плохо: доходы федерального бюджета в январе‒апреле 2025 года составили 12,3 трлн рублей, это на 5% выше аналогичного показателя предыдущего года.
Нарратив западных агентств, подхваченный российскими СМИ и телеграм-каналами, о катастрофическом положении бюджета из-за падения цен на нефть верен лишь отчасти: нефтегазовые доходы российской казны действительно сократились на 10,3% год к году и составили 3,7 трлн рублей. Из комментария Минфина следует, что это произошло преимущественно вследствие снижения средней цены на нефть, а также из-за эффекта высокой базы: в феврале 2024 года было единовременное поступление доплаты по НДПИ на нефть. Кроме того, в ведомстве Антона Силуанова предупредили о дальнейших рисках снижения нефтегазовых доходов из-за ослабления ценовой конъюнктуры. Согласно обновленному прогнозу, в целом за 2025 год объем недополученных нефтегазовых доходов составит 447 млрд рублей.
Стоит напомнить, что если еще в январе цена Urals доходила до 77,38 доллара за баррель (67,66 доллара в среднем за январь, по данным Минэкономразвития), то на момент сдачи этой статьи, по данным Argus, она опустилась ниже 50 долларов за баррель (54,76 доллара в среднем за апрель). Конечно, можно сослаться на то, что это уже не очень релевантные расчеты (Argus определяет цену несуществующей больше марки Urals на средиземноморском и роттердамском рынках, которых уже больше трех лет тоже не существует), однако и по другим данным цена российской нефти значительно просела. Так, по информации Санкт-Петербургской биржи, если в январе цена поставки российской нефти через Варандейский морской отгрузочный терминал могла достигать 63,47 тыс. рублей за тонну, то на момент сдачи этой статьи она составляла 32,67 тыс. рублей за тонну (84,57 и 55,28 доллара за баррель).
В дополнение к снижению цен на нефть произошло и некоторое укрепление курса рубля, которое само по себе отрицательно сказывается на рублевых нефтегазовых доходах бюджета: чем слабее рубль, тем больше в рублях получает бюджет от экспорта, и наоборот. Если в январе, по данным ЦБ, цена юаня доходила до 13,95 рубля, то на момент сдачи этой статьи она опустилась до 11,18 рубля. Доллар тоже подешевел с локального пика 103,44 рубля в январе до 80,86 рубля на момент сдачи статьи. Напомним, после прекращения торгов недружественными валютами на бирже Банк России определяет их курс на основе данных внебиржевого межбанковского рынка.
Но базу нашего бюджета давно обеспечивают ненефтегазовые доходы, а с ними все хорошо: в январе‒апреле 2025 года они составили 8,5 трлн рублей, на 13,5% больше, чем годом ранее. По мнению Минфина, траектория поступления ненефтегазовых доходов в январе‒апреле вместе с более высоким уровнем налоговой базы прошлого года формируют предпосылки для значимого превышения динамики, заложенной в Закон о бюджете на 2025 год (от 30 ноября 2024 года) — проще говоря, денег удастся собрать больше. В новой версии бюджета заложено не 29,36 трлн, а 30,2 трлн ненефтегазовых доходов (это прежде всего НДС и налог на прибыль).
Причина выросшего дефицита в том, что Минфин щедро тратит. Объем расходов федерального бюджета по итогам января‒апреля 2025 года составил 15,5 трлн рублей, что превышает аналогичный показатель предыдущего года почти на 21%. Стоит отметить, что после всплеска расходов в январе (+64,1% год к году) в феврале‒апреле расходы замедлились (+10,2% год к году). Резкий прирост в январе был связан с оперативным заключением контрактов и авансированием финансирования по отдельным контрактуемым расходам.
В Минфине также отметили, что отдельные расходы будут профинансированы за счет авансового перечисления дополнительных ненефтегазовых доходов, сформированных в конце 2024 года. В министерстве добавили, что это будет обеспечивать повышенную гибкость управления структурой бюджетных ассигнований, которая может потребоваться из-за увеличения обязательств федерального бюджета, зависящих от значения ключевой ставки.
В итоге в январе‒апреле федеральный бюджет сложился с дефицитом в размере 3,2 трлн рублей — как уже говорилось, из-за опережающего финансирования расходов в январе, а также снижения поступлений нефтегазовых доходов. Впрочем, в Минфине считают, что это не повлияет на исполнение целевых параметров на 2025 год в целом. От себя добавим, что влияние на целевые параметры будет минимальным, если эти параметры заранее скорректировать, как это и сделал Минфин.
Подкрутили параметры
Предложенные Минфином изменения в бюджет на 2025 год уже одобрены. В основе изменений — уточненный прогноз социально-экономического развития РФ на 2025 год, который приближен к реальности. В частности, инфляции повышена с 4,5 до 7,6%; цена на нефть понижена с 69,7 до 56 долларов за баррель. Курс рубля скорректирован с 96,5 до 94,3 рубля за доллар, что пока довольно далеко от текущего курса и показывает, что в правительстве ждут его ослабления. Рост ВВП оставлен без изменений: ожидается 2,5% по итогам года.
По новой версии бюджета на 2025 год доходы составят 38,5 трлн рублей (−4,4% к предыдущей версии). Нефтегазовые доходы запланированы в размере 8,3 трлн рублей (−23,9%). Ненефтегазовые доходы — 30,2 трлн рублей (+2,8%), за счет увеличения поступления отдельных налогов и неналоговых платежей (каких именно, Минфин не уточняет). Расходы — 42,3 трлн рублей (+2%, символический рост). Дефицит — 3,8 трлн рублей, или 1,7 % ВВП; рост более чем в три раза по сравнению с утвержденным в конце прошлого года бюджетом, но ничего катастрофического.
В качестве неизменных приоритетов бюджета министр финансов Антон Силуанов назвал социальную поддержку граждан, финансовое обеспечение обороны и безопасности государства, поддержку семей участников СВО, обеспечение технологического лидерства страны. «Все, что запланировано в бюджете, включая реализацию национальных целей развития, будет выполнено независимо от внешних условий и факторов», — подчеркнул он. То есть речи о сокращении расходов бюджета, чего весьма громко требует близкая к ЦБ часть финансового сообщества, к счастью, не идет. Пока.
Но в сообщении с предварительной оценкой исполнения федерального бюджета в январе‒апреле Минфин напомнил, что с текущего года реализуется «траектория нормализации бюджетной политики» — это выход на нулевой первичный структурный баланс (разность доходов без учета дополнительных нефтегазовых доходов и расходов без учета расходов на обслуживание госдолга). В Минфине уверены, что это усилит «сдерживающее влияние операций бюджетного сектора на инфляционные процессы», а на среднесрочном горизонте поддержит устойчивость бюджетной системы и укрепит макроэкономическую и финансовую стабильность.
На сайте правительства также сообщалось, что осенью будет подготовлен второй блок поправок в бюджет — чтобы «обеспечить финансированием возникающие в ходе исполнения бюджета расходы с учетом уточнения параметров прогноза и бюджета».
Минфин строгих правил
Намерение выйти на бездефицитный бюджет, конечно, похвальное, так как бюджетные расходы действительно являются одним из сильных проинфляционных факторов. Однако, во-первых, это идет вразрез с изменениями в бюджет на 2025 год — дефицит-то вырос, и во-вторых, снижение бюджетных расходов в большинстве случаев не идет на пользу экономическому росту.
В этой истории есть еще один очень интересный момент. Еще недавно Антон Силуанов говорил, что сегодня отсечка на уровне 60 долларов за баррель в бюджетном правиле, вероятно, уже не отвечает вызовам времени. Однако между майскими праздниками он сообщил, что при подготовке проекта федерального бюджета на 2026‒2028 годы изменение цены отсечения не предусмотрено.
Напомним, цена отсечения в рамках бюджетного правила — довольно важный параметр для финансовой системы страны. В частности, он влияет на объемы покупки/продажи валюты Минфином. Например, ожидаемый объем недополученных нефтегазовых доходов федерального бюджета прогнозируется в мае 2025 года в размере 12,3 млрд рублей. С учетом этой цифры и отклонения фактически полученных нефтегазовых доходов от ожидаемых по итогам апреля в мае на покупку валюты и золота будет направлено 41,6 млрд рублей. Напомним, в апреле Минфин, наоборот, продал валюту на сумму 35,9 млрд рублей, до этого же несколько месяцев подряд покупал ежемесячно примерно на 60‒70 млрд рублей.
Важно также, что для целей бюджетного правила, да и в целом бюджета до сих пор используются расчеты ценового агентства Argus. Если раньше это был вполне репрезентативный показатель, то сейчас, когда прямые поставки российской нефти на Запад фактически прекращены, он оспаривается многими экономистами и аналитиками. К сожалению, отечественный индекс, разрабатываемый Санкт-Петербургской биржей, до сих пор не согласован с правительством. В процессе подготовки материала нам не удалось получить от биржи его текущее значение, не говоря уже об исторических данных. Как нам пояснили, до согласования методики с регулятором биржа эти данные не дает и не комментирует.
Как рассказала заместитель начальника отдела аналитических исследований Института комплексных стратегических исследований (ИКСИ) Вера Кононова, цены на нефть, которые рассчитывает агентство Argus, в нашей бюджетной системе оказывают непосредственное влияние на нефтегазовые доходы бюджета — от этих котировок зависят поступления НДПИ, а также выплаты нефтепереработчикам в рамках демпферного механизма. «Использование котировок внешнего рынка имеет свои преимущества — например, котировки крупных рынков меньше подвержены резким колебаниями, чем биржевые котировки внутри страны (особенно на начальных этапах развития внутренних биржевых торгов). Снижаются также риски злоупотреблений, которые могли бы возникнуть, например, при использовании цен отдельных сделок вместо биржевой цены. Однако в текущей ситуации, когда поставки российских энергоносителей на внешние рынки идут уже по более сложным схемам, замена ранее использовавшегося механизма уже назрела. Об этом, кстати, свидетельствуют и периодические «донастройки» НДПИ и НДД (как, например, в правительственном законопроекте, поступившем на днях в Госдуму)», — добавила Вера Кононова.
В свою очередь, автор телеграм-канала Truevalue экономист Виктор Тунев напоминает, что бюджетное правило — вещь техническая. «Мы видели, как сильно пересматривались подходы к формированию базовых нефтегазовых доходов, которые можно тратить. Фактически они номинально росли каждый год, какими бы ни были цена на нефть и курс рубля. Мне кажется, фиксация или понятная индексация на инфляцию “плюс-минус” номинальных расходов в рублях — лучший способ, чем придумывание обоснований на основе какого-либо индекса нефти и сложных расчетов», — рассуждает экономист.
Мяч не у Минфина
Понять желание Минфина в очередной раз начать экономить на бюджетных расходах можно, но сокращение расходов, которое не задавило бы рост, находится вне компетенции ведомства — оно лежит на стороне ЦБ и его денежно-кредитной политики.
Сокращение расходов бюджета, как поясняет Виктор Тунев, обычно напрямую влияет на экономику, за одним исключением: когда сокращаются финансовые расходы в связи со снижением процентных ставок и стоимости госдолга. «В нашем случае значительная часть прироста госрасходов связана с льготным кредитованием, — напоминает экономист. — Причем в основном по кредитам, выданным в прошлом, — по ним бюджет тратит в разы больше на компенсации банкам процентов при текущей ключевой ставке. Прогноз по ключевой ставке на 2025 год был 15 процентов, а по факту она окажется выше 20 процентов. При госипотеке по 6 процентов и ключевой ставке 7,5 процента бюджет тратил бы 4,5 процента в год, или 0,45 триллиона от портфеля в 10 триллионов рублей. А при ключевой ставке 21 процент тратит 18 процентов, или 1,8 триллиона в год (банки получают от государства субсидии из расчета “ключевая ставка, увеличенная на 3 п. п., минус процент по льготной программе”. — “Монокль”). Так что пока снижение расходов может рассматриваться разве что в процентах ВВП и за счет сокращения реальных расходов в пользу финансовых. Это еще хуже для динамики реального ВВП». Виктор Тунев также добавил, что краткосрочно любое сокращение расходов будет пагубно для экономического роста.
Вера Кононова также считает, что попытки ограничения расходов (и бюджетного дефицита) вслед за снижением цен на нефть — крайне опасная тактика с точки зрения будущего российской экономики. «Текущее снижение цен на нефть может оказаться устойчивым, и стоит ожидать, что доходы бюджета будут все в большей степени зависеть от состояния ненефтегазового сектора экономики — от прибыли предприятий, от операций, облагаемых НДС, от доходов населения и так далее, — рассуждает заместитель начальника отдела аналитических исследований ИКСИ. — В связи с этим необходимо принимать такие решения, которые будут способствовать развитию несырьевых производств, а значит, и росту налоговой базы. Ограничение расходов, особенно если оно будет связано с сокращением капиталовложений, проектов строительства инфраструктуры, госзакупок в ряде отраслей (включая малый и средний бизнес), ударит по несырьевой части экономики и приведет лишь к ухудшению бюджетной ситуации в будущем».
По мнению Веры Кононовой, сейчас значительную поддержку бюджету, сталкивающемуся с ростом дефицита и необходимостью его покрытия, могла бы оказать политика Банка России. Во-первых, снижение общего уровня ставок позволило бы снизить стоимость заимствований, в том числе для бюджетов различных уровней. Она напоминает, что стоимость обслуживания госдолга в России весьма высока и на 2025 год на эти цели из федерального бюджета предлагается выделить 3,2 трлн рублей. Во-вторых, развитие совместных программ правительства и Банка России по поддержке заимствований (таких как таксономия проектов технологического суверенитета и структурной адаптации экономики) позволило бы снизить расходы бюджета на субсидирование процентных ставок. В 2025 году на субсидирование заимствований из федерального бюджета планируется направить 1,7 трлн рублей. При этом для большинства видов таких субсидий бюджетные средства попадают не заемщикам, а банкам. Однако если с помощью послаблений в банковском регулировании обеспечить удешевление финансирования для банков при кредитовании определенных категорий заемщиков, то значительная часть бюджетных трат на эти цели может быть сэкономлена.
От себя напомним, что госдолг России на конец 2025 года прогнозируется в размере всего 35,4 трлн рублей, или 16,5% ВВП, на конец 2025 года — 44,9 трлн рублей, или 18,1% ВВП — весьма скромные цифры. Но из-за ЦБ и его политики расходы на его обслуживание в этом году превысят 3 трлн рублей (и это только по старой версии, новых данных о расходах на обслуживание госдолга пока не появилось). А к 2027 году расходы на обслуживание госдолга по сравнению с 2024 годом вырастут на 56,7% и достигнут 3,9 трлн рублей, или 7,8% от общих расходов федерального бюджета. При таком раскладе предложения некоторых экономистов о наращивании дефицита бюджета и, соответственно, госдолга без одновременного значительного снижения ключевой ставки выглядят, мягко говоря, непроработанными. Денежно-кредитная и бюджетная политика должны действовать в сцепке и не противоречить друг другу.
Высказываются также предложения повысить импортные пошлины по примеру США. С одной стороны, это может быть проинфляционным фактором — пока отечественные компании не развернут импортозамещение. Негативным примером может служить введение утильсбора на автомобили, которое не остановило импорт, но подняло цены и на иностранные, и на отечественные авто. С другой стороны, сама по себе защита внутреннего рынка и производств от импорта, в первую очередь дешевого китайского, действительно может стать сильным стимулом для импортозамещения и развития внутренних производств, что в итоге увеличит базу для ненефтегазовых налогов. Конечно, «ковровое» введение пошлин по примеру США — плохой вариант, протекционизм надо настраивать вручную, очень кропотливо, анализируя ситуацию на рынке буквально для каждого товара в отдельности.
Способы резать процентные расходы
Если вернуться к российской ситуации, то Виктор Тунев также отмечает, что ключевая ставка, в два с лишним раза превышающая инфляцию, формирует дополнительные неэффективные процентные расходы и доходы в экономике, в том числе на уровне бюджета. Расходы, которые не нужны и легко могли бы быть убраны. «Пока эта простая мысль не входит в риторику монетарных и финансовых властей, что создает неявный конфликт интересов, — рассуждает он. — Признание такой проблемы и снижение ставки до более умеренных в реальном выражении величин станет хорошим способом решить все проблемы. Важно только найти момент для такой корректировки, чтобы не потерять доверие к ДКП».
Что мы имеем в сухом остатке? 3,2 трлн рублей как минимум на обслуживание долга в этом году, 1,8 трлн рублей на субсидирование льготной ипотеки. Итого 5 трлн расходов (минимум), которые напрямую зависят от ключевой ставки. И 3,8 трлн рублей дефицита. Что можно сделать? Просто снизить ключевую ставку — это серьезно снизит дефицит. Представим, что ставка не 21%, а 15%. Тогда государство субсидирует банкам не 21 + 3 − 6 = 18% по льготной ипотеке, а 15 + 3 − 6 = 12%, в полтора раза меньше. Уже минус 600 млрд рублей расходов. Еще пара сотен миллиардов точно уйдет из расходов на обслуживание госдолга.
Но, допустим, мы продолжаем играть в независимый ЦБ, а он снижать ставку не спешит. В таком случае правительство спокойно могло бы пересмотреть правила субсидирования, урезав маржу банков и запретив им ухудшать условия для заемщиков. Например, добавлять к ключевой ставке не 3 п. п., а 1,5 или даже 1 п. п. (экономия составила бы 150‒200 млрд рублей при сохранении ставки). Фактически у нас уже неоднократно были примеры, когда отрасли, которые «хорошо живут», облагались дополнительными налогами. Взять хотя бы нефтянку, или «Газпром» с дополнительным НДПИ, введенным для него в начале 2023 года, или металлургов, для которых ввели дополнительный налог в 2021 году. В двух последних случаях государство изымало сверхдоходы, полученные от очень удачной конъюнктуры сырьевого рынка, — в случае с металлургами еще и потому, что те взвинтили цены, увеличив расходы в том числе по гособоронзаказу. В случае с льготной ипотекой мы наблюдаем ту же самую ситуацию: банки получают прибыль фактически за счет бюджета. И скорректировать условия было бы вполне логично.
0
150.00
