ТОП 10 лучших статей российской прессы за
May 23, 2018

А встретились мы с актером в московском аэропорту, на пути в Калининград. Несмотря на раннее утро, Владимир Львович был бодр, улыбчив и позитивен. Его не раздражало внимание поклонников, и он никому не отказывал в фото на телефон. После прилета мы вместе приехали на съемочную площадку детективного боевика «Герой». Актер играет в нем тайного сотрудника службы внешней разведки, вынужденного спасать сына, тоже ставшего спецагентом. В Калининграде Машков моментально включился в работу, а в первом же перерыве состоялась наша беседа, во время которой актер умудрился еще и преподать мне мастер-класс по владению двумя руками в равной степени.

— Вы не впервые работаете с режиссером «Героя» Кареном Оганесяном, это тот мастер, к которому приятно возвращаться?

— Конечно, ведь это уже четвертая наша совместная работа. Первая, фильм «Домовой», случилась еще десять лет назад, потом были сериалы «Налет» и «Медное солнце». Мы уже хорошо знаем друг друга, и во многом именно поэтому я согласился на участие в картине «Герой». Карен меня приглашает, значит, и ему комфортно со мной работать. Любая актерская деятельность — стремительная эволюция, нужно быстро все понимать и исполнять. Карен невероятно динамичный, мне очень нравится его взгляд, то, как он видит, чувствует, понимает.

— Профессиональные отношения переросли в дружеские?

— Да, мы дружим — это же неотъемлемый процесс. Мои профессиональные достижения — следствие моих достижений человеческих, они совмещены. Сегодня я богат друзьями, чему очень рад. С каждым человеком дружба, как и любовь, своя, я ее не анализирую. Вот если дружба пропадает, тогда можно анализировать. Знаете, иногда бывает, ты думаешь, что дружишь с человеком, а он с тобой вовсе и не дружит. Но это твоя личная проблема и твои заблуждения. Я никогда не был настроен на очарование, наверное, потому никогда и не разочаровывался в людях. Как сказал Шопенгауэр, «главное заблуждение человечества — оно думает, что рождено для счастья». Мне так понравилось это высказывание, ведь оно как гарант, предупреждение того, что не надо думать о счастье. А другой человек меня убедил, что счастье — это побочный продукт правильных действий. Будешь правильно жить, может быть, и будет тебе счастье... Счастье ведь вещь мимолетная, поэтому нужно уметь ловить эти мгновения. И мне удалось этому научиться.

Своими детьми я горжусь

— Саша Петров, который играет в картине вашего сына, признался, что почувствовал в вас родственную душу. А вы что-то подобное ощутили?

— Мы с Сашей первый раз встретились в работе, и мне с ним комфортно взаимодействовать. Я рад, что он такой динамичный, хотя на меня 25-летнего он не очень похож. Но в пору моей юности было совсем другое время и другие обстоятельства. Я был больше, чем Саша, холерик по характеру. Петров в этом смысле пошел дальше — он уже рассуждает. Я же в его возрасте больше действовал. А он уже осматривается, взвешивает. И дай Бог ему дальше так идти к осознанности, понимать всю тяжесть нашей профессии. Если бы в данный момент Саша был моим сыном, я бы им гордился. Но у меня есть такой же сын, и я им горжусь (сын Андрей, от первого брака супруги актера Оксаны Шелест, которого актер воспитал как родного. — Прим. «ТН). И дочерью очень горжусь. И «кинодетьми» своими я всеми горжусь, начиная с фильмов «Папа» и «Американская дочь», — все они выросли достаточно успешными людьми.

— Помогаете ли вы своим молодым коллегам в процессе работы, подсказываете что-то?

— Сама наша профессия подразумевает, что мы должны помогать друг другу, вместе что-то придумывать, находить какие-то неожиданные повороты. Так что здесь идет разговор не о подсказках, а о совместном творчестве. Когда люди слышат и понимают друг друга, работа может стать очень интересной. Когда ты что-то придумываешь и это становится частью материала, фильма, то дальше даже уже неважно, кто это придумал. Более того, сказать «это придумал я» невозможно. Потому что мы тут творим сообща, и от чьей мысли я оттолкнулся, иногда и сам не могу понять. Момент совместного творчества лишен эгоизма.

Мне нравятся русские шпионы

— Жанр картины — шпионский боевик. У вас есть любимый персонаж, книга в этом жанре?

— Мне нравятся наши — русские шпионы. Главный фильм моей жизни — «Семнадцать мгновений весны», также есть прекрасная картина «Мертвый сезон» с Донатасом Банионисом и Роланом Быковым. Зарубежные фильмы тоже, конечно, смотрю с большим интересом, ту же картину «Миссия невыполнима», но свое, родное мне намного ближе — я люблю наших шпионов. У нас создатели картин занимались не столько внешней стороной истории — картинкой со спецэффектами, — сколько внутренней, что для меня более интересно. Для меня навсегда болью в сердце останется эпизод тайной встречи Штирлица со своей женой в кафе Elefant. Вот это про шпионов, про людей... А не про то, какой у него гаджет. Человек должен скрыть то, что скрыть невозможно, забыть свое настоящее имя. Как Дейл Карнеги писал, «самое дорогое и прекрасное для нас — звук собственного имени». Мы привыкаем к нему с детства, и я, услышав «Володя», всегда инстинктивно повернусь, даже если обращаются вовсе не ко мне.

— А что вы сейчас читаете?

— Сейчас у меня в вагончике лежит «Станиславский на репетиции» Василия Осиповича Топоркова. Потрясающая книга. В ней автор описывает свои последние встречи со Станиславским, описывает он их как великий актер, который понимает, что артистическая деятельность — это постоянное обучение. Василий Осипович — учитель моего учителя, Олега Павловича Табакова. И тут я внимательно проследил, чему же меня учил Олег Павлович, а его — Василий Осипович, а того — сам Константин Сергеевич. Получается, я держал руку своего учителя, а буквально через одну руку была рука Станиславского.

— Актерская профессия подразумевает постоянное перевоплощение. Получается, что вы бы могли быть хорошим шпионом?

— Шпионская профессия — не самая романтичная, как неромантичны полеты в космос. Романтичны они только для трепетных и романтичных натур, которые без этого не могут представить свою жизнь. А простому человеку нужна сверхзадача, чтобы посвятить себя такой деятельности, как резидент или космонавт. Тут должно быть что-то выше, чем твоя жизнь. Если бы вы меня в детстве спросили, хочу ли я быть шпионом, я бы, конечно, ответил утвердительно. Но сегодня я уже взрослый человек и всю жизнь занимаюсь самой прекрасной деятельностью, какая только есть на земле. Но благодаря профессии я могу хотя бы на миг обмануть себя и поверить в то, что я обладаю такими же удивительными качествами, какими должен обладать настоящий агент спецслужб.

— Стали ли вы по примеру своего героя как-то иначе смотреть на людей, оценивать их внимательным «шпионским» взглядом?

— Моя профессия вся построена на том, чтобы я наблюдал за миром. Как сказал Станиславский, «понять — значит почувствовать». Мы многие вещи вроде бы понимаем-понимаем, а потом оказывается, что понимаем неправильно. А если почувствовал, это уже другое. В нашей актерской профессии не гарантировано ничего, потому что ты ничего не умеешь делать руками, как, например, краснодеревщик. Ты всю жизнь должен доказывать, что по праву занимаешься этим делом. И ты настолько хорош, насколько хороша твоя последняя работа.

— В Калининграде вы снимаетесь не впервые, были тут с «Налетом». Что отметите из местных достопримечательностей?

— Карен Оганесян во всех своих картинах отталкивается от того места, где снимает. Ведь в каждом городе свой воздух, свой свет. И еще несколько лет назад он открыл для себя город Калининград и привез сюда нас на съемки «Налета». На мой взгляд, здесь удивительное соединение Европы и Советского Союза, тут удивительное побережье, я бы назвал его определенным местом силы. Мне тут очень хорошо, да и вам, как я вижу, тоже. Актер театра и кино работает в разных условиях, в театре обычно всегда комфортно, если только не отключат электричество, а в кино бывает по-разному. Признаюсь вам, что такой приятный день, как сегодня, у меня впервые за год: тепло, солнечно, сидим с вами уютно на природе, разговариваем не спеша. А чаще бывает холодно или очень холодно, ветер, дождь, если съемки на улице, то практически никогда не бывает комфортного состояния. Зато я знаю, когда прорастает первая травка, когда какие цветы появляются, когда соловьи начинают петь. Это опять же к вопросу о внимании, что является для нас, актеров, главным элементом в жизни. Ведь мы живем здесь и сейчас, в данную секунду — прошлого еще нет, а будущее еще не наступило, чем и уникален каждый момент. Завтра, отвечая на ваши вопросы, я, наверное, скажу что-то совсем другое, потому что человек текуч. Как прекрасно сформулировал Лев Николаевич Толстой: «Ругаешь злого, а он добрый. И наоборот. От этого и нельзя судить человека. Ты осудил, а он уже другой». Это как одна из заповедей для тех, кто занимается актерской деятельностью. Так что за этой текучестью человека мы и следим, как шпион становится не шпионом, а человеком, как мальчик становится мужчиной и отцом.

— Кстати, я обратила внимание на ваше украшение на шее — золотые монеты, скрепленные цепочкой. Их можно назвать вашим талисманом?

— Это две удивительные монеты — царские золотые червонцы. Первая — великого русского актера Евгения Александровича Евстигнеева, которую мне подарил его сын Денис. А вторую, не зная о первой, подарил другой великий русский актер — мой учитель Олег Павлович Табаков. Я эти подарки все время крутил в руках и боялся потерять. И вот один мастер сделал мне такое замечательное украшение. Оно всегда со мной, снимаю только на съемках, по необходимости. И хожу теперь, как корова, под перезвон двух величайших актеров.

— И как чувствуете: они вам помогают?

— А как же! (Улыбается.) Вы даже не представляете, какая в них сила, что происходит, когда их покрутишь!

Мечтаю поплавать с Конюховым

— Снимаясь в кино, вы погружаетесь в роль максимально и не перестаете овладевать новыми профессиями, проживать в реальности все, что проживает ваш герой. Вы теперь и самолетом умеете управлять, и поездом... И дирижировать научились на съемках «Медного солнца» (Машков сыграл в этом фильме дирижера военного оркестра, вынужденного взять в руки оружие. — Прим «ТН»). Карен Оганесян рассказывал, что вы теперь и в жизни можете работать дирижером...

— Учиться нужно все время, тем каждая следующая картина и интересна — обязательно придумают что-то новое. Поэтому, сколько бы ты ни готовился, всегда будешь не готов. Вот мы подготовились, поставили серьезную драку, но не учли маленький нюанс: в этот момент будут выключать свет. И ты получаешь по голове чуть-чуть сильнее, чем представлял. Вообще, любое столкновение в кино — артиста с артистом, с каскадером, с землей при падении — это травма всегда. Она может быть небольшой, в виде синяка, ушиба, а может быть и серьезной, вплоть до удушения. Если все делать по-настоящему, так, чтобы зритель поверил: «Ой, он ее сейчас задушит!» — приходится чуть-чуть придушивать, а как иначе? Вы думаете, я стану картинно руки на шее складывать? Нет, конечно. И сама актриса никогда не скажет: «Ой, не надо! Мне больно так!» Более того, если вы настоящая актриса, вы еще попросите: «Чуть придави!» Если вы актер, вы должны постоянно носить за собой чемодан неприятностей и все время их воспроизводить: как вам плохо, как вам очень плохо, как у вас сильно болит, как в вас попали пулей, как вас не любят и так далее.

— То есть вы стараетесь не забывать о проблемах, как мы все, а наоборот, стремитесь долго их помнить и в себе культивировать?

— Да. Обычно люди стараются оставлять свои проблемы в прошлом, а актерам приходится их удерживать в себе, а это непросто. У артистов существует некое предчувствие, как у серьезных карточных игроков, которые предвидят, ощущают близкий фарт. Так и ты все время находишься в поиске, внутреннем и внешнем. Именно так я понимаю свою профессию, поэтому мне интересно жить. Вот, например, я не могу планировать отпуск на своей работе, иначе организм скажет: «Заболей!» — потому что ожидание отдыха будет для него противоестественно. Я по себе знаю и по многим своим товарищам, на съемках постоянно бывают какие-то экстремальные условия, но, если ты увлечен работой, ты не болеешь. Стоит закончиться съемкам или если тебе не нравится то, что ты делаешь, обязательно подхватишь простуду, насморк, кашель. Потому что ты занимаешься противоестественным для себя.

— То есть вы совсем не отдыхаете?

— Я не особо устаю от той деятельности, которой занимаюсь, и в отпуск сильно не рвусь. А если бы он вдруг неожиданно случился, хорошо было бы поплыть куда-нибудь с Федором Филипповичем Конюховым... Вот это настоящая мечта — сесть с ним на плот и поплыть... Но пока не получается. Конечно, я могу сам себя отпустить куда угодно, меня никто не держит... Точнее, не держал, ведь теперь я уже не так свободен... До сих пор еще забываю, что я теперь работаю в театре и отпустить себя уже не могу. Сейчас вот доснимем кино и поеду в родную «Табакерку».

— Картина называется «Герой». А кто для вас был героем, примером для подражания в годы юности и есть ли такой персонаж сейчас?

— У меня было много таких людей в жизни. Когда вы спросили, я подумал: назову сейчас одного или двух... А задумался и понимаю, что у меня в детстве чуть ли не каждый день добавлялось по герою. Отчасти это тоже вследствие артистического склада характера. Мне хотелось быть то Чапаевым, то д’Артаньяном, то Штирлицем, то Гойко Митичем... То товарищем из старшего класса, совершившим какой-то яркий поступок. Все, кем мы гордимся, так или иначе проносятся в нашей голове. Так было и в детстве, и сейчас. Я искренне восторгаюсь тем, что делает Федор Филиппович Конюхов. Для меня он герой! А наши космонавты, спортсмены, которые ставят рекорды! Мне правда интересно все вокруг. А сегодня мой герой — тот, кого я играю в картине «Герой». И с ним все те, кто отдают свою жизнь опасной профессии — родину защищать.

— Из собственных работ что особенно любите, чем дорожите?

— Более всего дорожу фильмом «Папа». Это очень личная история, которая идет из сердца, она посвящена моему отцу и моему учителю Олегу Павловичу Табакову. В те далекие сложные годы было очень непросто найти денег на съемки, но помог предприниматель Искандер Махмудов и другие мои друзья, они дали мне возможность быть услышанным. Я очень им за это благодарен, ведь я прошел через невероятную, очень важную для себя школу. В той истории я был ответственен за все. Это было как большое кругосветное путешествие, когда можно понять, что ты из себя представляешь.

— С 6 апреля вы стали худруком «Табакерки» Я вас поздравляю с новой должностью Ваши первые действия на этом посту?

— Я смотрю спектакли, работаю с актерами, начинаем что-то репетировать. Хоть меня и не было в этом театре десять лет, я никогда не выпадал из его жизни. Там работают люди, которых я знаю очень давно. Да, мы все изменились за долгое время, но это родное мне место, и я не чувствую никакого дискомфорта. А только ощущаю ответственную радость за то, что мы должны сделать что-то интересное.

— Вы подарили новому худруку МХТ Сергею Васильевичу Женовачу историческую реликвию — медаль, выпушенную в 1978 году к 80-летию МХАТа. А сами какие-то подарки успели получить от коллег?

— Да, мне подарили красивую картину с летящей синей птицей, сделанную руками наших мастеров из костюмерного цеха. Артисты подарили ключ в виде сердца. Какие-то удивительные символы, от души сделанные коллективом, очень личные и с надеждой. Собственно, я им того же и желаю. Потому что моя задача сейчас — чтобы их любили зрители и они своим талантом приумножали это прекрасное место, которое задумал Олег Павлович Табаков. Все, что у меня есть памятного и интересного, связанного с историей театра, я принесу в «Табакерку» — мы сделаем музей достижений наших артистов, чтобы зрители могли все это увидеть. Мой дом — театр, а в моем собственном жилище нет ничего, даже фотографий моих, портретов. Меня пугает, когда я себя вижу в чем-то, что прошло. Мне достаточно того, что хранится внутри.

— Олега Павловича Табакова вы называете своим вторым родителем. Вспомните главную мудрость, которой он вас научил?

— Сформулирую словами английского писателя Альфреда Теннисона: «Бороться и искать, найти и не сдаваться». Ничего другого в нашей профессии нет, и все эти четыре элемента требуют большой силы воли. И моя задача всегда была в том, чтобы мой учитель был счастлив и гордился мной.

— Начиная свою деятельность на посту худрука «Табакерки», вы озвучивали свою программу, достаточно непривычную для современного театра. Планируете сделать из колледжа психотехникум, будете учить будущих актеров анатомии, нейролингвистическому программированию, работать и рисовать левой рукой...

— Разве это плохо — вводить новые предметы и программы? Да, мы будем создавать образовательную программу для колледжа, придут новые специалисты, потому что актеру необходимо изучать и анатомию, и психологию. Мне кажется, просто необходимо давать такие актерские навыки через сознательную психотехнику. Потому что, изучая психотехнику, артист учится владеть собой. Это не я придумал, а Константин Сергеевич Станиславский — идти через сознательную психотехнику артиста к подсознательному творчеству органической природы. И эту истину нельзя передать ни письменно, ни устно, а только в практической работе. И владению двумя руками в равной степени тоже обучал Станиславский. Вот вам самой не удивительно, что у вас две такие одинаково прекрасные руки, а одна из них от ребенка? Кто вам сказал, что нужно одной рукой все делать? Левая рука более чувственная, она отвечает за интуицию, правая — за логику, они должны действовать совместно. Обе руки должны быть как правые, а в идеале — амбицеребральны: левая пишет один текст, правая — другой, а человек внутри контролирует. Левая рука готова учиться, попробуйте начать с самых простых действий: почистить зубы, причесаться, покрасить ресницы левой рукой. Пробуйте писать и правой, и левой рукой. Более того, когда ваша слабая рука начнет совершенствоваться (неважно какая, правая она или левая), другая начнет ее учить, и у вас даже может быть конфликт, потому что между ними будет челлендж (вызов друг другу. — Прим. «ТН»). Я могу совершать бесконечные действия, я понимаю принцип, он достаточно простой, но им нужно овладеть. (Актер демонстрирует разные действия двумя руками одновременно: берет телефон, чашку с кофе, прикуривает сигарету.)

— А в жизни вы с левшами сталкивались?

— Мой папа, Лев Петрович Машков, был левша, но он свободно писал левой и правой рукой, работал в театре кукол и водил две куклы одновременно — играл за двух персонажей. Для меня он остается одним из величайших артистов театра кукол, таких я больше не видел. Я в детстве сначала подсознательно понимал и видел преимущества — неважно было, какой рукой есть, писать, играть за несколько персонажей. А дальше, изучая труды наших великих реформаторов (в том числе Станиславского, когда он говорил о методе физического действия в работе с воображаемым предметом), я понимал, что мой папа работает с двумя воображаемыми предметами. Но и сегодня я не могу сказать, что мои руки стали равноценными — они постоянно будут соревноваться. Вы видите: я не могу сейчас ничего не крутить (крутит червонцы-талисман на шее), рука очень любит выполнять какие-то простые действия, которые как общий фон для организма, — они забирают стресс. Как те же четки. Посмотрите, с какой скоростью я кручу червонцы, — вы так не сможете. Видите, вторая рука начинает злиться и будет сейчас стараться. Вот так идет постоянное обучение разным навыкам. Для меня нет вопросов «Ой, а мне так неудобно», когда просят что-то сделать. Артисту не должно быть неудобно. А если тебе левшу надо играть? Не могу утверждать, что я могу все, но стараюсь придерживаться одного принципа: быть внимательным, насколько это возможно. Во внимании и есть сила — когда ты успеваешь проследить за своими мыслями. Следуйте по цепочке: следите за своими мыслями, они станут вашими словами, слова станут вашими поступками, поступки — привычкой, привычки — характером, а характер — судьбой. Так что надо пытаться как-то быстро ухватывать свои мысли, чтобы влиять в хорошем смысле на судьбу.

— Вернусь к кино. Правда, что в следующем году запустится продолжение «Ликвидации»?

— Пока ничего не ясно, много сложностей, но переговоры ведутся, так что все возможно.

— Это было бы замечательным подарком на ваш юбилей. Ведь в этом году вам исполнится 55. Вы как к магии чисел относитесь?

— Прекрасно отношусь к любой магии. Но вот к возрасту и данной цифре не испытываю какого-то особого трепета. Возраст для меня — опыт, мои года — мое богатство, лучше и не скажешь. Поэт Роберт Рождественский очень верно сформулировал эту мудрость. Если человек сам про себя так думает, то это, наверное, самое правильное состояние, великий дар.

— Чем вы гордитесь сегодня и что вас вдохновляет?

— Я всегда гордился своим отцом, своей мамой (родители Владимира Машкова, Лев Петрович и Наталья Ивановна, работали в Новокузнецком кукольном театре, отец — актером, а мама — главным режиссером. Их не стало в 1986-1987 годах. — Прим. «ТН») и, спасибо им, своей нормальной наследственностью. Отец всегда был для меня героем, радостью и кумиром. Для меня, как и для любого нормального человека, источник вдохновения — сама жизнь. Секунда здесь и сейчас — ничего прекраснее быть не может. Опять же как мама моя любила эту песню, а папа ее пел: «Я люблю тебя, жизнь, я люблю тебя снова и снова»...