ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Dec. 7, 2020

Андрей Орешкин, 36 лет. Родился и живет в Химках. Программист. Опыт работы — 15 лет. Работает в крупной компании.

Орешкин едет на работу. До работы — восемнадцать минут езды. Это нормально. А ездить в Москву и тратить полтора часа на дорогу — ну такое удовольствие. Тут что играет роль? Опыт. Сначала вы работаете на опыт, а потом опыт работает на вас, и вы сами уже выбираете, как, где и что для вас комфортно. Кстати, за те полтора часа, что вы едете на работу, вам никто не платит, вы впустую расходуете свое время. И дело тут не в том, что кто-то зажрался. Просто время имеет свою цену. Что самое дорогое в жизни? Время. Но многие люди в нашей стране не знают, куда им деть свое время.

Время можно потратить на отдых, посидеть в парке с книжкой, а можно — на дополнительный заработок. Его в IT-сфере всегда можно найти. Тысяч двести в месяц можно зарабатывать вполне. Но многие программисты годами сидят и ждут манны небесной. Они умеют делать один продукт и большему учиться не хотят. А развиваться, на самом деле, можно в любые стороны. Было бы желание.

Машина проезжает мимо входа в метро. В этом году Орешкин был в метро всего три раза. А смысл? На работу он ездит на машине. На встречи со знакомыми — на машине. Летом было хорошо, когда площадка возле МГУ была открыта с двух сторон дороги. Вечером сядешь в машину, едешь туда, а там уже ребята, стоят, кофе пьют. И ты тоже покупаешь кофе и стоишь, пьешь. Свежий воздух, живые люди, нормально. А в Zoom что? Ну что может заменить живое общение? Многие сейчас вживую общаться бояться. «А я активист, — говорит Орешкин. — Протестировал вакцину на себе. Температура после второй ровно шесть часов держалась на отметке тридцать восемь, а потом спала. Ну а че бояться? Мы все равно все умрем. А иначе жить скучно». Чтобы было нескучно, надо два раза в год уезжать во Вьетнам и Таиланд. На наши юга — не надо. Там все злые и работать никто не хочет. За семьдесят тысяч — те же деньги — можно в Таиланд на пятнадцать ночей улететь. А в Крыму говоришь: «Девушка, у меня в номере песок…» Она: «А почему я должна убирать?» Просто люди работать не хотят. Большинство привыкло ничего не менять в своей жизни. Люди! Каждый год появляется что-то новое! Развивайтесь! Пробовать новое очень интересно. Не сидеть же тупо, как робот.

«Я работал в одной компании, — рассказывает Андрей, — и автоматизировал рабочий процесс на восемьдесят процентов. У меня доходило до того, что я закрывался в кабинете и спал по четыре часа или играл. И тогда я понял, что это место изжило себя. Я не развивался, не прокачивал новые скиллы. И кто-то в такой момент понимания уходит с этого места, а кто-то продолжает сидеть, как обезьянка, и нажимать на одни и те же кнопки.

Или начинающие программисты… Они не понимают, что такое простой для организации. Если в нашей компании мы хотя бы на пятнадцать минут сломаем систему взимания платы, то образуются пробки, и будет упущена прибыль в три-четыре миллиона рублей (речь идет о техническом обслуживании дороги М-11. — “Эксперт”). Поэтому круто быть тем программистом, который уже все понимает».

Вообще, Орешкин — скорпион, и в силу этого он общителен. Может найти общий язык с кем угодно, за исключением двух-трех процентов, о которых даже с расстояния все ясно. Такой один раз рот откроет, и ты понимаешь: «Ну точно нет…». У них лучшая защита — нападение, сами они пуп земли, а вы никто. Радикально? А Орешкину часто говорят, что он радикален. Ну, например, в истории нашей империи были переломные моменты, и вот если бы некоторых людей сразу после рождения взять и расстрелять, людям жилось бы гораздо проще. Например, Ленина, Берию и Ельцина. Крым, в принципе, и был наш. Да. Донбасс тоже наш. Не наша только Западная Украина. И вот если бы некоторых людей сразу расстрелять, то нашими они бы и оставались. Вся загвоздка в том, что те, кто их отдавал, либо были слабы, либо продались. Хрущев, отдавая Крым, продался. Да, Орешкин — патриот. Да, будет война, пойдем. А что ему, как дурачку дома сидеть? Радикально? Ну скорпион же. Если скорпиона задеть, съест вас прямо с начинкой. И долго будет есть, годами издеваться просто в открытую.

Илья Сауков, 35 лет. Совладелец компании по разработке сайтов «Mr. Web.pro». Учился в РГГУ на факультете государственного и муниципального управления, жил в Швейцарии, окончил Европейский Университет в Женеве, специальность — МВА финансы.

Девять утра. Сауков завтракает, пьет кофе. Включает компьютер, садится за него. В России почему-то принято начинать рабочий день в десять, а в Европе сфера IT начинает работу раньше. Сауков открывает почту, читает письма. Проходит полтора часа. Открывает приложение Trello — облачную программу для управления проектами. Очень удобная штука для удаленки. Дал доступ сотрудникам на этот электронный дневник, разделил роли, проставил задачи на день. Так, до завтра дизайнеры должны отрисовать макет и прислать на согласование. Если все будет хорошо, надо будет подготовить договор. Заниматься договором Сауков будет сам, только сам. Подготовку договоров пока никому нельзя доверить. А Trello — спасение, просто спасение.

Сауков перешел на удаленку пять лет назад. Сначала его офис располагался на двенадцатом этаже в Москве-Сити. Раньше считалось: те, кто там сидит, — крутые пацаны, и у них много клиентов. Сауков тоже надеялся, что в Москве-Сити к нему клиенты повалят, но оказалось, что это лишние понты. И теперь, когда Саукову говорят, что у такого-то офис в Москве-Сити, он думает: «Какой дурной тон».

Родителям нашим нужны были машины, офисы, регалии. Так устроен человек, не может без этого. Но Сауков учился в Швейцарии, а там ко всему этому попроще относятся. Может, он оттуда и привез в Россию эту частичку простоты. Вывод: надо максимально отдаваться делу, а его результаты — это не офисы и машины.

«Я сказала, что будет так, а не по-другому», — читает Сауков в Trello сообщение дизайнера, отправленное программисту. Сауков вздыхает: он знает, что сейчас будет. Программист, сидевший в своем коконе, сжимавший несколько часов к ряду код, сначала будет тупить на эту фразу, а потом позвонит Саукову. Пять его сотрудников живут тут, в Москве, и Сауков даже знает их в лицо. Кто-то из Ростова, двое даже с Украины.

Удаленка, конечно, хорошо, вы не тратитесь на то и на это. Но главная задача руководителя в современном дистанционном мире — контроль за сотрудниками. Руководителю надо учиться контролировать на расстоянии. А смысл повышать голос на сотрудника, если он чего-то не сделал? Эффективней наказывать рублем. А кричать смысла нет. Нам всем уже не пятнадцать и даже не двадцать пять. Все прекрасно понимают, что им надо семью содержать, детей кормить. Особенно тем, кто с периферии. Уровень жизни там и в Москве — разный. Но по профессионализму ребята не отличаются.

Звонок. Обиженный голос программиста из трубки: «Илья Сергеевич… я тут сижу, своим делом занимаюсь. А на меня кто-то пытается давить…» Сауков успокаивает программиста. С дизайнерами Сауков ни разу не виделся. Нашел их в сети фрилансеров, сделал заказ, образцы понравились, до сих пор работают вместе. На аутсорсе уже в первые дни о сотруднике все становится понятно.

Ах да, зарядка! Снова не сделал. Ну ладно, уже двенадцать. Что-то в последнее время с зарядкой стало совсем трудно. Ковид сделал свое дело, все набрали в весе. Ну а как? Многие клиенты живут не в России. Ты только встал, а они тебе писем уже накидали.

Однажды Сауков попробовал объединить всех сотрудников в общий чат — хотел расслабиться. Вот это была ошибка. Оказалось, что у них не командный, а конкурентный дух. И с каждым надо решать вопросы по отдельности. Отличительная ли это черта людей, работающих на аутсорсе? Может. Они же друг друга вживую не видят. Но, может, как-то со временем все устаканится и люди в России научатся находить друг с другом общий язык на расстоянии. Это для Саукова каждый из сотрудников — родной. А друг для друга они все чужие и конкуренты.

Звук сообщения. Опять программисты засоряют чат приколюшками. У них, надо сказать, очень своеобразный юмор. «Ребята, давайте вы не будете засорять эфир?» — пишет Сауков.

Надо только понять, почему в последние восемь месяцев не так много клиентов. Программисты уже паникуют. Раньше за лендинг брали девяносто — сто пятьдесят тысяч, а сейчас цены опустились до шестидесяти. Это сильно бьет по настроению в коллективе. Но что происходит? Люди попрятали деньги? Коронавирус? Ну, он важен для тех, кто на земле работает, — для ресторанчиков разных. А в IT, наоборот, весной, когда все закрылось, айтишники думали, что сейчас все пойдут в облако. Сколько лозунгов придумал сам Сауков вместе с компаньоном… «Закрылось кафе?! Открой доставку-онлайн!». Они старались показать людям путь для адаптации. Вообще, российских людей никто адаптации не учит. А это важнейшая задача, особенно сейчас, — рассказывать людям, как адаптироваться к той или этой ситуации.

— Папа! Мама!

Проснулся двухлетний сын Никита. Звонит телефон. Клиент. Жена ушла на работу. В декрете — Сауков. Он отвечает на звонок, прикладывая трубку к уху. В другое ухо сын кричит: «Папа!»

День

— Курьеров не надо жалеть, — говорит Лавский, сидя за столиком в кофейне на первом этаже ТЦ «Миля». За окном мельтешат доставщики в зеленой и желтой униформе. — Труд всегда будет по-разному оплачиваться. Когда «Яндекс» вышел на рынок со свей «Яндекс.Едой», он многим перекрыл кислород. Я их не жалею, я просто понимаю, как работает процесс. Объясняю. Каждый зарабатывает как может и работает по своим возможностям.

— Это не похоже на рабство? — спрашиваю я, разглядывая мужчин и женщин в униформе, заходящих в ТЦ и выходящих из него.

— Скорее это популяризация рабства. Мы же не можем все автоматизировать, нам нужно, чтобы какие-то процессы выполняли люди. Кто пойдет в доставщики? Либо студент, либо человек в безысходной ситуации, либо человек, который приехал и понимает, что ему надо тут крутиться. Исторически эти люди нацелены работать в разных сферах. И если он приехал в Москву и смог найти оплачиваемую работу, это уже хорошо.

— «Исторически»? Что вы имели в виду? Что он родился не в Москве, а в городе, где нет работы, и, может, он и не хотел из него уезжать, но исторически так сложилось, что в этом городе работы нет?

— Я тоже родился не в Москве и приехал с пятнадцатью тысячами рублей в кармане. Когда я узнал, что снять тут квартиру стоит тридцать тысяч рублей плюс депозит, я подумал: «Ничего себе…». Я не таскал короба, но я сразу начал понимать, куда мне обращаться. И оказался в нужный момент в нужном месте. Я не верю в судьбу, но верю в череду событий. И зависит она от моих решений. Сейчас у нас такой айтишный мир, когда ты можешь на пустом месте заработать денег. Череда событий: я приехал, познакомился с музыкальным продюсером, заработал у него, открыл свою компанию и начал дальше развиваться. Если ты приехал в Москву и захотел что-то сделать, надо что-то делать.

— На квартиру вы уже заработали?

— Да, уже ремонт там делаю. Но это труд. Труд. Череда событий складывается, и ты либо используешь шанс, либо нет. Ставишь цели и идешь. Жизнь должна состоять из целей. Вот у меня недавно работали сборщики кухни. Я спросил у них: «Есть работа?» Они говорят: «Есть». В мире появились новые профессии, но и много старых осталось. Какие-то профессии трансформировались. Но все настолько адаптивно… Люди же быстро адаптируются под среду.

— К какой прослойке общества вы относите доставщиков еды?

— Давайте для условности тогда разделим общество. Финансовой элитой я считаю только людей, которые могут позволить себе самолет. Ниже — просто обеспеченные люди. Дальше — средний класс, которого не существует. А дальше — мы, рабочие люди.

— Вы? Вы же приехали на BMW. Вы себя считаете таким же рабочим человеком, как доставщик еды?

— Жизнь состоит из взлетов и падений. Я могу сегодня запустить проект и потратить на него несколько миллионов. Он может не выстрелить, и я буду в минусе. Поэтому я вместе с ними. — Он поворачивается к окну и кивает на доставщиков. — Такой же рабочий.

— Но вам не приходится физически пахать.

— Ну и что? Все быстро меняется. У меня у друга бабушка сорок лет работала на заводе. Сначала она долго просто доски там кидала. Потом выросла по карьерной лестнице, и сейчас у нее неплохая пенсия. Ты работаешь и поднимаешься из самого низа на середину. Но в самый верхний слой выходят лишь единицы. А в IT-сфере можно легко выстрелить из низа рабочего слоя в верх. Но все люди равны. Например, ремонт мне делал узбек. Я как-то захожу и вижу у него книгу на китайском языке. Спрашиваю: «Это что?» Он: «Английский я уже выучил. Теперь китайский изучаю». Спрашиваю: «Цель-то какая у тебя?» — «Хочу поступить в университет и работать переводчиком». А он у меня полноценно восемь часов в день работал. Желание есть у человека. Он младше меня и через пять лет может добиться большего, чем я. В моем понимании, люди, которые работают, всегда чего-то достигают. У нас много ленивых людей. Они говорят «получать деньги», а не «зарабатывать». Они сидят на работе и их получают.

— Вы женаты?

— Да. Каждый сам выбирает, хочет он пройти путь с одним человеком или с несколькими. Просто на том этапе, когда люди выбрали жить вместе, их что-то объединяло. А потом они просто изменились и оттолкнулись. Но могли бы сблизиться больше, если бы разговаривали. Это как в бизнесе: если не решать возникающие вопросы, они выталкиваются в глобальную проблему. У нас была свадебная церемония и вся история. Это было важно для нее. Я человека привез из Архангельска, знаю ее десять лет. У нас ребенок, кстати. Ему уже год и месяц. В какой-то промежуток времени нам было сложно находить понимание. Но что надо мужчине? Чтобы женщина его поддерживала и мотивировала. Если с ним рядом нет такого стимулятора, то мужчина, наверное, будет уходить от такой женщины. А вы не замечали, что семейные люди в бизнесе, как правило, надежны? А с одинокими нужно быть аккуратней.

— Почему это?

— А он никому не смог довериться.

— Вы в армии служили?

— Давайте объясню… Все как есть, как на листе. У меня в жизни была операция достаточно серьезная. Моя мать работала в крупной морской организации. И мне всегда хотелось стать моряком. У меня дядя моряк. Я хотел быть военным, помогать, спасать. Но в восемнадцать лет мне отказали в поступлении в училище по состоянию здоровья. А в армию сказали идти. «Мы вас там ждем». Ограничили меня, получается. А я сказал: «Не пойду». Вы знаете, как понять, трус человек или нет? Вот прилетит сейчас сюда граната, кто-то прыгнет, телом закроет. Но пока она не прилетела, ты не можешь знать, трус ты или нет. А я сейчас во многих вещах не уверен.

— Разве IT-сфера не стабильна?

— В ней больше стабильности, чем в мире. Люди боятся выходить на улицу. Все получают через интернет… — Лавский останавливается, проследив за моим взглядом. Оборачивается. По этажу снуют толпы людей. Эскалаторы увозят вверх и вниз плотные ряды людей с пакетами. — Не, ну это ж наши люди. В России люди ничего не боятся. Я имею в виду компании. Раньше они уделяли больше времени сотрудникам. Сейчас — интернет-пространству. И вы только посмотрите, многим компаниям понадобился всего месяц, чтобы сделать хороший софт и перевести работу в онлайн. Но это гиганты. А маленькие что? Маленькие умирают. А программисты как получали хорошие деньги, так и получают.

— В соцсетях общаться скучно, — говорит Орешкин. Он сидит за столиком фуд-корта в ТЦ «Мозаика». — В жизни встретились, посмеялись. А что дает общение в сети? В чате он гуру общения, а в жизни стоит и молчит. Таких людей много. Я в сети только иногда захожу. У меня не хватает времени. Есть люди, которые приходят на работу деньги «получать», они и сидят в сетях. А я деньги зарабатываю.

— Зачем же программисты вроде вас создают эти соцсети, если люди в них убивают свое время?

— Для тех людей, которым не на что его потратить. Есть люди, которые придут домой и будут в телек втыкать. У них просто нет стимула что-то делать. Он свой рабочий день отсидел, шестьдесят тысяч рублей получил. Каждому — свое. Каждый тратит свою жизнь, как хочет.

— К каком слою общества вы себя относите?

— О-о, общество — это огромный пирог. Есть люди, от технологий далекие. Вы знаете, как стиральная машинка работает, чтобы ее починить? Не знаете. Поэтому на вас будут зарабатывать те, кто знает. Так же в сфере IT: огромное количество людей приходят на работу ради наживки. Они знают, что руководство далеко и можно воровать. Я за пятнадцать лет работы встречал людей из нашей сферы, которые зарабатывали на закупках. Например, источник бесперебойного питания стоит двести тысяч рублей. Они закупали его виртуально, а на деле использовали старый, но преподносили его как новый. Потому что большинство людей не понимает, как это работает. Поэтому я делю людей не финансово. Мне без разницы, сколько человек зарабатывает. Ну, деньги в наше время — это не та ценность, которая выше времени. Вот пример. У друга дедушка, ему под семьдесят. Живет один. Я спросил его: «Чего вы хотели бы? Курсы по работе с компьютером? Да пожалуйста!» Мы подобрали ему компьютер, чтобы он был счастлив, курсы. Теперь он делает переводы. Он знает языки, но без компа не мог реализоваться.

— Я поняла, что нижний слой вашего пирога — люди, не разбирающиеся в технологиях. А дальше кто?

— Но только я не на социальные статусы делю. Все мы люди и живем под одним небом. Но человек сам виноват, что не хочет шагнуть в неизвестность. Люди боятся сделать шаг. Изменить личную жизнь. Есть масса удаленной работы. Ну нет у тебя в городе рабочих мест, научись быстро печатать, будешь тексты набирать. Свои десять-пятнадцать тысяч в месяц будешь иметь. Умеешь рисовать? Учи детей онлайн рисованию. Сидит ребенок где-то далеко в деревне. Ему до художки сорок километров. Онлайн-урок — выход. Вы умеете рисовать и научите его, как правильно рисовать собачку, как держать мелок. Сейчас огромное количество людей обучают дистанционно. Пройди курсы по онлайн-анимации. Выкладывай в ютуб маленькие ролики, зарабатывай. Вот ты сидишь без денег и без работы. А ты что-нибудь сделать пробовал?

— Мне кажется, вам самому надо проводить мастер-классы по мотивации…

— Мне многие так говорят. Большинство людей замкнуты в своем маленьком мирке и считают, что в этом мирке они самодостаточны. А я в своем мирке себя закрываю целенаправленно. Потому что я ценю свое время. В свободное от монетизации себя время я хочу познавать новое. Мне нравится тот слой пирога, который уже начал чему-то обучаться. А есть слой — следующий, — который и сам обучается, и других учит. Эти мне нравятся больше. А наверху — преподаватели вузов, которые только учат, а сами не развиваются. Такая застывшая корка, тупиковая вещь. А по другим признакам я людей не делю.

— Вы женаты?

— Нет.

— Почему?

— Я трудоголик, но личную жизнь тоже пытаюсь построить. У меня были длительные отношения — три раза по два с половиной года. И мелкие, которых я не считаю. Я четвертый ребенок в семье и заточен на семью. У меня уже пять племянников. Но самому мне не везет. В одних отношениях я сам сказал: «До свидания». Во вторых — так получилось. А третьи — это вообще Санта-Барбара. Но сейчас я ищу человека для создания семьи.

— Да вы же нигде, кроме работы, не бываете.

— Нет, я не зациклен на работе. Я могу с работы уехать в пятницу и вернуться домой вечером в воскресенье. Я хочу реализовать семейные ценности — любовь, дети. Я люблю детей. И я могу просто подойти и познакомиться с кем угодно, сказать ерунду или: «Пошли кофе пить», «Пошли гулять».

— А в армии вы служили?

— Нет… Но мне было двадцать лет, когда я закончил учиться. Я всю жизнь занимался спортом и понимал, что, когда я пойду в армию, мною будут командовать малолетки. И либо я их отправлю в больницу, либо они меня. Но я все равно патриот. Я за целостность страны. И за защиту семьи.

— К каком классу вы себя относите?

— К рабочему. Я устаю за день так же, как доставщик еды, как если бы на стройке клал кирпичи. Они физически потеют, а я умом потею.

— Но денег-то вы зарабатываете значительно больше.

— Но… я все равно чувствую, что я один из них. Я работяга. Как в стихотворении: я люблю свою работу, я приду сюда в субботу.

— Я умею программировать, — говорит Сауков. Мы в кофейне на Таганке. — Я научился, но ушел от этого. У меня лучше получается придумывать, создавать командные ячейки и их направлять. Мой отец — военный, и он хотел, чтобы я пошел по пути управленца. Я никогда в жизни не думал, что буду заниматься IT. Все, что угодно, мог предположить, но не IT. Когда я вернулся в Россию в две тысячи восьмом году, то думал, что, имея зарубежное образование, буду нарасхват. Но почему-то я оказался не нужен. Я решил заняться своим делом и открыл строительную компанию. Денег я заработал, кстати, тут, на Таганке, у одного дяденьки. Я работал по управленческой специальности, он мне платил сорок тысяч. Я открыл ИП и начал нанимать бригады, искать заказы. Этим я занимался почти шесть лет. Это приносило деньги, а иногда даже шальные деньги. Платили наличными, а это очень удобно. А в IT-сфере налички почти нет. Но кризис в четырнадцатом сильно повлиял. Крупные компании до сих пор себя хорошо чувствуют, но не маленькие. Мы почувствовали спад. Я ушел из этого бизнеса и открыл IT-компанию. Окончил курсы программирования. Начал с изучения языка питон. Сам пытался писать сайты. Но быстро понял: сидеть и по восемь часов писать код — не мое. Тогда я привлек лучших специалистов и постарался создать им комфортные условия работы. Раньше я сам тратил на рекламу баснословные деньги — пятьдесят-сто тысяч в месяц. А теперь нашел девочку-эсэмэмщицу, привлек в команду, и она мне помогает. Кстати, реклама — щепетильный момент. Многие клиенты не понимают, почему мы берем за настройку рекламы в инстаграме двадцать пять тысяч в месяц. Но тут все от бизнеса зависит. Если вы торгуете тапочками или делаете ногти, то вам имеет смысл туда соваться. Если монолитными блоками, то не стоит. И чтобы привести клиентов, надо грамотно настроить рекламу, а на это влияет до сотни факторов.

— И много у вас клиентов на настройку рекламы в соцсетях?

— Сейчас меньше. Пока все попрятались и запрятали свои последние денежки, сидят, ждут, что будет в двадцать первом году, и проедают последнее. И у нас ценники упали. Например, у нас есть клиент, с которым мы давно работаем. Он производит аппаратуру для шаурмы. Это небольшое производство в Подмосковье. Мы делали им сайт и настраивали рекламу. Сейчас у них все чуть не рухнуло. Мы попытались помочь и незадорого сделали им инстаграм. Ребята продолжают работать. А у кого-то устоять не получилось. Мы тоже сейчас начали заниматься новым — производством роликов и их озвучкой. Реклама ведь тоже меняется. Тренд — мультипликация. Мне ребята подсказали, что в Америке у них сейчас мультипликация прет. Это рисованная анимация. Мы сразу пригласили специалистов, и они нас обучают анимации дистанционно. Даже я учусь своими руками рисовать и монтировать. Моему старшему сыну одиннадцать лет, я его привлекаю к озвучке. Я в последнее время сам по вечерам этими роликами занимаюсь, особенно сейчас, когда заказов меньше.

— К какому слою общества вы себя относите?

— Мы рабочие. Я работаю головой. Считать себя средним классом я не могу. Но если руководствоваться теми сравнениями, которые предлагает наше правительство, то средний класс — это человек, который зарабатывает семнадцать тысяч в месяц. Ну, мы, наверное, немножко побогаче будем… Мне хочется, чтобы наше руководство начало думать уже реалиями, а не жить прошлым. Да, семьдесят пять лет назад мы победили, но молодежь говорит: «Нам уже не нужно это старье».

— Для вас День Победы — тоже старье?

— Честно? Нет, не старье. Это надо чтить и помнить. Раньше я сам занимался поиском погибших на поле боя, ездил на раскопки. Но в последнее время я стал спокойно относиться к победобесию. Я патриот, но не тот, кто пишет на машине «Можем повторить». Давайте оглянемся, и на расстоянии двух метров мы не найдем ничего сделанного в России. Детей я учу так: Победу надо помнить, но брызгать слюной не стоит. В Америке сейчас огромный скачок в IT-сфере. Американцы молодцы, они дают людям возможности. А мы, наоборот, скатываемся, и в последнее время мы с коллегами задаем себе вопрос: «А стоит ли русскому человеку вообще жить хорошо?» У нас все есть — знание, опыт, мозги, нефть, газ. Но почему мы находимся на таком-то месте по уровню жизни? И тут начинаешь наталкиваться на этот вопрос. Ну, наверное, мы сами не хотим жить хорошо. Но я все равно стараюсь жить здесь, хотя многие мои знакомые программисты живут на Бали. Сдают свою двушку за пятьдесят тысяч, и у них круглый год лето.

— Наверное, ваш друг уже не совсем русский человек? Вы же говорите, что русскому, чтобы быть русским, непременно надо жить плохо…

— Не знаю, но он не собирается возвращаться в Россию. Говорит, вернется, когда тут начнется другое отношение к людям.

— А кто должен к людям начать относиться по-другому: я, вы, он сам?

— Правильный вопрос. Но что-то должно произойти. Помню, в две тысячи пятом мы все ездили без ремня и считали, что пристегиваться — плохой тон. Но что-то изменилось в обществе, и люди стали думать по-другому. Сейчас люди начинают думать по-другому об онлайн-образовании. Мы с командой буквально две недели назад запустили платформу онлайн-образования Coursebook. Разрабатывали ее полтора года. Куда идти людям, которые потеряли работу? В таксисты, доставщики. А мы захотели дать людям возможность переучиться. С коронавирусом начался бум онлайн-образования, и на нашей платформе любой человек в любом месте проживания сможет делиться своими знаниями и получать знания. А мы поможем ему упаковать свой продукт. У нас в стране голодно и холодно, но творческими людьми мы богаты. Почему бы не дать какому-нибудь Ивану Петровичу с Урала возможность дополнительно зарабатывать пятьдесят тысяч?

Вечер

Лавский едет по вечерней Москве. Он считает одной из главных необходимостей человека понимание, от чего он заряжается. От сноуборда, просто прогулок, музыки? Рутинную жизнь, занятую монетизацией себя, надо чем-то разбавлять. Вот есть у него друг, музыкант. Тоже приехал в Москву. Спрашивал: «Сань, как мне выстрелить?» Ютуб, ответил Лавский. Выстрелил. Уже в Москве дал два сольных концерта. Количество подписчиков — четыреста тысяч. Лавский понял, что свою жизнь тоже надо чем-то разбавить, и запустил в том же ютубе проект — делает обзоры автомобилей. «Смотрите выпуск и не переключайтесь!» — Лавский вспоминает картинку: он стоит рядом с дорогим мерседесом и поднимает вверх большие пальцы. Надо же откуда-то заряжаться, повышать свой кругозор, общаться с людьми. От этого тоже сильно заряжаешься — от живого общения. Раньше, до Москвы, Лавский ходил в Арктику в составе лоцмейстерского отряда. Это было очень круто. Назовите людей, которые были в Арктике. Единицы! Это же дорого. Но понимаете, там так красиво, ну как же круто, от этого так заряжаешься, что воспоминания об Арктике остаются в тебе навсегда. И вот что Лавский видел: идет твое судно, а рядом всплывает вот такой кит, и у него плавник хвоста больше, чем твое судно. Как это забыть? Ты такие чувства переживаешь — страх и удовольствие. Но больше удовольствия, чем страха. Ну, страх… а что тебе делать, если кит судно перевернет? Ничего ты в холодной воде не сделаешь. Это же безысходность. А во время безысходности что нужно делать? Наслаждаться процессом.

Скоро Лавский встретится в районе МГУ с Орешкиным. Тот тоже вышел из дома ради общения. Общение — это то единственное, ради чего стоит выходить из дома. Деньги — ничто. Только время и общение имеют в человеческой жизни значение. Сегодня Орешкин рассчитал сервисный контракт на четыреста единиц сетевого оборудования. Сделал расчет, составил документы, перечислил риски, которые возникнут, если что-то исключить. К Андрею почему с этим обращаются? Он в этом силен. Но теперь после работы надо обязательно поехать и встретиться с другом.

Орешкин смотрит на механические часы на запястье. Это такие стереотипы, что айтишники обвешаны гаджетами. Ну да, ноут валяется в багажнике на случай войны. Он дает возможность из любой точки мира решить любую проблему. Не уехать ли в Таиланд на зимовку? Спать по восемь часов, работать по восемь, есть фрукты, отдыхать на море. В принципе, можно. Но в России любая погода прекрасна: дождь — прекрасен, снег — прекрасен, слякоть… ну, слякоть пройдет. Орешкин любит Россию. И ценит время, ему некогда лень лезть за телефоном в карман. Посмотрел на часы, и все. Второй такой же минуты нам не дадут. Минута прошла, и мы ее не вернем.

В это время на плече Саукова спит маленький сын. Рабочий день Саукова еще не закончен. Жена в последнее время часто говорит: «Да ты достал со своим телефоном. Тили-тили, тили-тили. Сколько можно — даже на природе, на шашлыках?» А как по-другому? Ну а как? Один сотрудник пишет, что у него что-то не получается. Второй программист из Сочи на связь не выходит три дня, и его бабушка говорит, что он уехал отдыхать с друзьями. У Саукова все горит!

Звонит телефон: потенциальный клиент. Сын просыпается. «Папа!» — говорит он. Да, Сауков такой — папа-мама. Его жена не досидела в декрете, и семья приняла решение: в декрете будет досиживать он, все равно из дома работает. Многие клиенты к этому привыкли: Сауков разговаривает с каким-нибудь Новороссийском, а на другом ухе — «Папа! Мама!». Некоторые этого не понимают. Спрашивают: «Это что за компания такая, позиционирующая себя серьезной, в которой рядом дети кричат?» И тогда Сауков думает: «Ну и иди ты…» Люди должны стать проще.