ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Sept. 12, 2016

Кане не стал тогда набиваться в главные французы Голливуда, честь, доставшаяся потом его жене Марион Котийяр вместе с «Оскаром» за «Жизнь в розовом цвете». Зато он занял во французском кино важнейшее место мачо, наследника Маре, Бельмондо и Габена. Своей застенчивой силой и всегдашней готовностью взорваться и разнести все вокруг он и вправду был похож на Габена – не зря награжден премией его имени.

Гийом Кане – человек из народа, выросший среди полей. Что опять же никакая не метафора. Родители матери бежали из Алжира, когда исконно французский департамент вдруг стал чужой страной. Отец торговал недвижимостью, а однажды привез семью в никуда и среди рапсовых полей сказал: «Вот здесь мы теперь будем жить».

Отец занялся выращиванием лошадей, а Гийому тоже нашлось дело: стать наездником. Учился он плохо. Как во французской школе наказывают двоечников? Их отправляют в соседний цирк. Кане жонглировал булавами и балансировал на доске, отрабатывая школьные факультативные занятия.

«Родители, наверно, убивались бы, если бы я просто плохо учился, но они видели, что я не бездельник, и не расстраивались». Мальчик ненавидел школу, зато все свободное время проводил в конюшнях. День начинался в пять утра, с тех пор он привык ложиться поздно, а вставать засветло – зачем тратить время на сон?

«Впервые я оседлал коня в возрасте одиннадцати лет, – говори­т нам Кане. – Началось просто: я провожал сестер на занятия и решил тоже попробовать. Мне очень понравилось, в следующем же месяце я вышел на соревнования и сразу выиграл. И вошел во вкус побед. Я начал выступать за юношескую сборную Франции и, если бы не упал, стал бы профессиональным наездником. Но тогда я вынужден был остановиться и вернулся к спорту только двадцать лет спустя, когда снимался в «Жапплу».

Этот фильм, названный по имени лошади, – история наездника, и понятно, что другого актера не стоило и искать. Сам Кане в большинстве сцен работал без дублера, а вот в роли его партнера жеребца Жапплу выступало несколько коней, и с каждым пришлось сыграться.

«Я всегда хотел сняться в фильме о конном спорте, – говорит Кане, – но не представлял себе, как сложно переключаться с одного на другое. Сначала сцены на лошадях по утрам, которые мне очень нравились, а потом вдруг появляется сложная любовная сцена, почти шизофреническая. Совсем другая энергия, совсем другой способ переживания».

Понятное дело. Жизнь мушкетера. С утра ты скачешь на лошади, а потом ты скачешь в постели. Съемки в «Жапплу» убедили его в том, что он снова в седле, и теперь Гийом выступает в нескольких конкурах в году. Причем как профессионал и владелец целой конюшни.

«Одного коня зовут Бабеш, другой Помм дю Валлон, третий Свит Бой д’Aльпа. Они меня не ревнуют, не завидуют друг другу, и вообще они друзья».

Благодаря лошадям он еще в юности познакомился с Жаном Рошфором, тоже страстным лошадником. И с удовольствием вспоминает, что Рошфор не только пообещал ему актерскую карьеру, но и предупредил по-отечески: «Ты только не покупай гриль для барбекю». Непонятно? Что же в этом непонятного? Где гриль – там и сад, где сад – там и дом, где дом – там семья, ипотека и работа только для того, чтобы платить долги банку. Этого Кане боится пуще огня и даже некоторое время назад объяснял, что опасается заводить детей, которые вот-вот потребуют от него работы не за совесть, а за страх.

Но как это всегда бывает, от боязни иметь детей может излечить только ребенок. Сыну Марселю, которого ему родила Марион Котийяр, исполнилось пять лет. Посадит ли Кане его на лошадь? Наверняка. Сделает профессионалом? Едва ли. «Быть наездником сложно, слишком много сил и времени уходит, – говорит актер, – нужно точно знать свои слабости. Льстить себе просто опасно. То ты как кум королю, а то раз! – и полностью теряешь контроль над ситуацией. К тому же ты выступаешь не один. Многое зависит от лошади. Профессиональный наездник тем и отличается от дилетанта, что никогда не уверен в том, что он справится. В конкуре нужно все время контролировать ситуацию, быть абсолютно спокойным в галопе. Это огромное физическое усилие, ты должен правильно все рассчитать, равновесие лошади, подход к препятствию и все такое. Иначе сразу окажешься на земле».

Падений у Кане и потом было предостаточно, например после фильма «Видок» критики сами оттоптались на нем как кони. Кане теперь признает, что это была одна из худших его ролей. Но тогда он едва не остался без работы, режиссеры отводили глаза и не присылали сценариев. Есть привычка падать, но есть и привычка вставать. Гийому пошел на пользу неурожайный год. Он стал писать сценарии, чтобы снимать так, как ему хочется.

«После «Пляжа» я мог ходить вне себя от себя, но, к счастью, справился. После «Видока» мог опустить руки, но тоже выжил. Я написал тогда сценарий «Моего кумира», первого моего собственного фильма. Он был как раз про амбиции и славу. Про то, как дорого она тебе обходится и как дешево на самом деле стоит».

За «Моего кумира» ему простили многое, «Не говори никому» принес ему «Сезара» за лучшую режиссуру, а «Маленькие секреты» – еще и коммерческий успех. Во Франции фильм едва не побил самого «Гарри Поттера». И только тогда Кане стал снова возвращаться в Америку, не навсегда, наездами.

В 2008-м он cыграл у Жака Майо в «Кровных узах» – истории двух братьев, хорошо, что не сиамских близнецов, один из которых полицейский, а другой – преступник. История так ему понравилась, что французские Les Liens du Sang превратились в 2013-м в американские Blood Ties, которые он на этот раз сделал сам и в которых снял Марион Котийяр. Я спрашиваю у него, хорошо ли работать с женой и поддерживать кровные узы на площадке.

«Я обожаю играть с моей женой, мне это нравится, знакомым легче доверять. Всегда приятнее работать с любимыми людьми». Он добавляет, впрочем, что есть одна засада: жену нельзя особенно хвалить. Ну понятно, а то все решат, что режиссеру из-под каблука вообще ничего не видно.

У Марион свой взгляд на совместные съемки, она вспоминает, как в «Детских играх» им с Гийомом предстояло страстно целоваться и как сцена не выходила. Их все время разбирало на хохот, как подростков на переменке: «Это не так сложно играть со своим возлюбленным. Гораздо сложнее закрутить роман со своим другом». Тогда ведь они были только друзьями.

Костюмы, для него приготовленные, Кане примеряет жертвенно, но спокойно. И кажется, ждет момента, когда вернут куртку и джинсы, – он ходит по Парижу не как по каннскому ковру. Переодевание ему нравится, только если по делу. Гийом снимается сейчас в роли Эмиля Золя в фильме «Мой друг Ренуар». Он показывает на айфоне момент репетиции в гриме, и я поражаюсь тому, как супермен Кане превращается в очкарика позапрошлого века. Мне кажется, его самого очень забавляет эта метаморфоза.

Когда я спрашиваю у него, кто вообще должен одевать мужчину, сам ли мужчина или его подружка, он говорит, что отлично знает, что ему нужно, и всегда делает это сам, благо выбор в его шкафу принципиально невелик. Для актера он удивительно мало обеспокоен своей внешностью: «Я никогда не смотрю в зерка­ло по утрам, бреюсь когда хочется и к парикмахерам хожу только по необходимости­, вещи ношу самые простые».

Исключение – великолепные Reverso Jaeger-LeCoultre на руке, часы настоящего всадника, сделанные когда-то для профессиональных игроков в поло. Он говорит о своей любви к часам, о том, как был на мануфактуре в швейцарской деревушке и беседовал с часовщиками, которые иногда по полгода собирают один механизм. «Я бы не смог так работать, у меня не хватило бы терпения», – говорит Кане, знаменитый тем, что работает, пока не упадет. Когда-то он носил Casio с калькулятором, полезная вещь на экзамене, теперь у него четыре пары Jaeger-LeCoultre. Это, пожалуй, единственная роскошь, которую он себе позволяет.

Рассказывая о Париже, он не называет модные мультикульти-рестораны, а хвалит бастионы французской кухни – «Ами Луи» и «Ле Дюк». Он говорит, что квартировал во многих местах, и ему все равно: что снобский Сен-Жермен, что простонародный Двадцатый округ. Но вообще-то он предпочитает жить в деревне. Почему? «Потому что там меньше чудаков на квадратный метр, чем в Париже».

Когда я спрашиваю его, почему тогда среди его женщин сплошь знаменитости – Диана Крюгер, Карла Бруни и Элоди Наварр, а вот теперь его прекрасная Марион с «Оскаром» – и мог бы он, скажем, жениться на красотке из соседнего супермаркета, только седины спасают меня от немедленной расправы. Кане приходит в ярость, и я понимаю, что испытывают папарацци, бегающие от него быстрее, чем заяц от орла.

«Я был женат на Диане Крюгер, но это произошло до того, как она стала всем известна. Я никогда ничего не имел с Карлой Бруни, – чеканит он. – Женщины, которых я встречал, не были знаменитостями, я не выбирал звезд. Меня не привлекает жизнь звезды. У меня мало друзей в кино, и тем более я не стал бы искать себе там жену».

В момент его гнева понимаешь, что он вкладывает много личного не только в своих положительных героев. Кане любит выпустить пар в своих ролях, вроде той, которую он сыграл в «В следующий раз я буду стрелять в сердце»: серийный убийца, а в свободное время образцовый полицейский. Как он говорит, домашние, посмотрев фильм, поглядывали на него с некоторой опаской. Хороший способ, мне кажется, устанавливать иерархию в семье, не станешь же бранить Фантомаса за то, что он повсюду опять раскидал свои носки.