ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Янв. 20, 2020

Игра по правилам и без

Рейтинг:

Владимир Мединский положительно оценил картину «Холоп» как «забавную и не без смысла», сообщив, что фильм уже собрал в прокате 2,5 миллиарда рублей. Но Климу Шипенко — одному из самых успешных режиссеров-универсалов — одинаково удаются картины и других жанров. Его фильмы собирают залы, будь это артхаусный «Текст» или масштабная космическая драма «Салют-7». Так какова же формула этого нечастого для нашего кино зрительского успеха?

— Клим, вы снимаете и артхаусное, и откровенно коммерческое кино. «Текст» — философский триллер, снятый на стыке с артхаусом, который продолжает активно обсуждать все киносообщество. «Салют-7» — космическая драма, взявшая главную статуэтку киноакадемии «Золотой орел». «Холоп» — ироничная комедия, один из трех российских фильмов с кассой более 2 млрд рублей. Что определяет жанровые зигзаги вашего поиска?

— Мне интересно каждый раз пробовать себя в новом жанре. Я бы с удовольствием снял еще и исторический триллер, и шпионскую авантюрную комедию, и чистый экшен. Да и военный фильм было бы любопытно сделать. Исключение составляет жанр фильма ужасов. Он мне не близок.

— Ну а как возник замысел картины «Текст»? Что сподвигло режиссера коммерческого российского кино снять фильм, граничащий с артхаусом?

— «Текст» — эмоциональная драма. Ее идея в том, что в наше время телефон является зеркалом души, дневником, который может рассказать о тебе чужому человеку очень многое, если попадет к нему в руки. А получая доступ к чужому телефону, ты можешь стать этим человеком для всех остальных. Но я бы не относил «Текст» к чистому артхаусу. Я лишь слегка зашел на эту территорию, стараясь остаться в рамках жанра драмы. Ставил себе задачу сделать так, чтобы зритель четко понимал, что именно происходит с моим героем, о чем он думает, в какую игру играет. В артхаусе нет четких правил игры, зритель часто вообще не понимает, что происходит на экране. Артхаус — это игра, которую авторы придумали, чтобы выиграть. А если не получилось, они могут заявить: «Ах, вы так ничего и не поняли! Игра-то была гениальная!»

— Ну а как же фильмы Андрея Тарковского? Его кино тоже ведь артхаус?

— Конечно, вы же не можете сказать, что какой-то фильм Тарковского работает строго по законам того или иного жанра. Его фильмы находятся между фантастикой, драмой и другими жанрами. Это некий взгляд автора, его личное видение. Это всегда рассказ, который не подчиняется законам. И личность автора стоит за всеми картинами Тарковского. Но только ведь на одного Тарковского приходятся тысячи режиссеров, которые Тарковскими так и не стали.

— Вы можете объяснить почему?

— Могу, пожалуй. Я кинопроизводству учился в Америке, в Калифорнийском университете. Но со слов людей, учившихся во ВГИКе, понял, что наше обучение строилось по-разному. Если в Америке к кино относятся как к бизнесу, учат прежде всего профессии, то в России учат в большей степени самовыражению. Во ВГИКе фильмов Тарковского показывается много. А в Америке нам показали его фильмы в десятиминутной нарезке, объяснив, что это — киноискусство. И если мы захотим, то можем посмотреть его фильмы сами, в свободное время. Но смотреть или нет — это будет наш выбор.

Нас учили азам производства и тому, как снять фильм грамотно. А дальше? Станешь художником или не станешь — это твое личное дело. Задачей обучения было сделать так, чтобы после окончания киношколы у каждого была бы работа, которая кормила. И «наука самовыражения» в этом обучении составляла 20 процентов общего времени. А 80 процентов было отдано овладению базовыми знаниями и навыками. Вплоть до того, что в последний год нам, будущим режиссерам, предлагали выбрать себе еще и чисто техническую специальность. Это могла быть либо профессия оператора-постановщика, который способен расставить свет на площадке, проявлять пленку, работать с разными камерами. Либо профессия звукорежиссера, способного записать звук с нуля. Или профессия монтажера, который может смонтировать свой или любой другой фильм вручную.

Я, например, в последний год учился на оператора. Это, кстати, очень помогло при работе над комедией «Холоп». Я делал не просто комедию, в которой люди произносят какие-то шутки, кажущиеся одним смешными, другим — нет. Чувство смешного у всех очень разное. Я понимал, что одни любят «Камеди Клаб», а другие — юмор Вуди Аллена. Поэтому у меня была иная установка: я хотел сделать историю, которая работала бы, даже если из нее убрать все шутки. То есть я не рассчитывал на юмор как на единственный движущий механизм этого фильма. Хотел рассказать историю, сделать визуальный аттракцион, который зрителя бы захватил «с потрохами».

А если ему еще и смешно будет — совсем хорошо. Кроме того, я мечтал доставить еще и визуальное удовольствие — сделать фильм операторски красиво, зрелищно, интересно. Я предъявлял к фильму требования повышенной художественности. У нас в комедиях в последнее время эта планка почему-то сильно занижена.

Снимая любой фильм, я всегда помню, что прежде всего участвую в рыночном кинематографе. Это кинобизнес, а не киноискусство в его чистом виде. И те голливудские режиссеры, которых я очень люблю, тоже всегда участвовали прежде всего в рыночном кинематографе. А дальше уже внутри этого рыночного кинематографа у них получалось еще и самовыражаться.

— Это, видимо, и есть формула успешного фильма? «Холоп» побивает все рекорды популярности…

— Успех «Холопа» — стечение многих обстоятельств. Формулы успешного фильма не существует, потому что каждый раз она складывается из многих слагаемых. Картина должна быть не просто смешная, историческая, драматическая и так далее. Должен быть интересный сценарий, яркие актерские работы, хорошая музыка. У зрителя должно возникать желание после просмотра фильм комментировать: наличие сарафанного радио — прекрасная реклама. Важный фактор — своевременность выхода. «Холоп», например, появился на экранах в самое депрессивное время года — зимой, когда хочется тепла, радости, подарков.

К тому же мне кажется, что люди сегодня соскучились по непошлым, добрым фильмам, отсылающим к тем советским комедийным вершинам, которые так нравились нам в детстве. Одна из моих любимых комедий — «Иван Васильевич меняет профессию» Леонида Гайдая. Смех нас делает счастливее, и зритель, посмотрев добрый фильм, этой позитивной эмоцией хочет поделиться с близкими. Короче, нам за «Холопа» не стыдно. Съемочная группа старалась. Зритель получил хороший десерт к новогоднему столу, «кусок сладкого пирога», который пришелся ему по вкусу.

— Достоинство этого кино еще и в том, что вы многих тем коснулись очень деликатно, не навязывая правильных ответов и не занудствуя.

— Этими точечными «мазками» я хотел создать глубину и объем. Почему в «Холопе» та или иная тема не получила развитие, а лишь была обозначена? Потому что существует понятие жанра, а любой жанр диктует условия режиссеру. Есть правила, которые можно где-то нарушить, но где-то их нарушить нельзя. Это надо чувствовать. Вот достаточно ли сказать, что герой Гриша рано лишился матери? Что, возможно, в этом и есть причина его потерянности и вызывающего поведения? Или такой детали недостаточно? Я почувствовал, что если начну развивать тему мальчика, оставшегося без мамы, то это будет уже другой фильм. В нашем же случае мы просто видим результат этого обстоятельства, тут не нужно заниматься детальным исследованием причин. И темы Бога я тоже коснулся. Но ровно настолько, насколько чувствовал возможным. Чтобы зритель не подумал: «Ой, а чего это мне сейчас про Бога стали рассказывать? Я вроде на комедию пришел». Если законы жанра не соблюдать, то может возникнуть зрительское отторжение. Режиссура в этом смысле — хождение по натянутой веревке.

— Ну а как у вас складываются отношения с продюсерами? Они вас не ограничивают?

— У меня всегда с продюсерами складывались хорошие отношения. И у меня всегда была свобода. Но это не безответственная, а рыночная свобода. При которой мои фильмы должны зарабатывать деньги и удовлетворять меня как художника.

— А как вы находите с ними общий язык? Многие режиссеры жалуются на продюсеров, которые их «душат». Хотя на одном из фестивалей Сергей Сельянов объяснил одному такому режиссеру, что продюсер вовсе не работодатель, а автор своего собственного проекта, под который он, продюсер, находит деньги и режиссера.

— То, что сказал Сергей Михайлович, я очень хорошо понимаю. Я ведь снимаю фильмы не на собственные деньги. Я снимаю на средства, которые находят мои продюсеры. В том числе Сергей Михайлович Сельянов, с которым я сделал «Салют-7». Вот когда ко мне придет человек и скажет: «Клим, вот тебе 150 миллионов, снимай, что хочешь», — тогда будет другая ситуация. А в рыночной ситуации Сельянов прав. Правда, дальше встает вопрос, насколько Сергей Михайлович доверяет или не доверяет режиссеру. Это выясняется в процессе работы. Иногда в ее начале, иногда к финалу. Со всеми своими продюсерами я договаривался «на берегу», мы долго и подробно обсуждали фильм, чтобы потом не было конфликтов и неприятных сюрпризов. Если они хотели до меня что-то донести, то я старался их услышать. У нас ведь одна задача: мы работаем над одним произведением, стремимся добиться максимального эффекта, максимального количества зрителей.

— В «Холопе» у вас работали мощные артисты, некоторые из которых обладают режиссерским мышлением, — Иван Охлобыстин, Александр Самойленко. Насколько сложно снимать мэтров?

— Каждый артист, которого приглашает режиссер, — уникальный человек со своей собственной энергией и органикой. Я к каждому пытался найти подход, понять, как с ним нужно разговаривать. С кем-то вообще не надо было разговаривать. Как, например, с Милошем Биковичем, игравшим заглавную роль в «Холопе». Я мог ему ничего не говорить, а просто «регулировать уровень звука»: Милош — классный, он чувствует жанр, с ним мы почти ничего не обсуждали. А некоторых актеров приходилось «разворачивать» в комедийный жанр. Но особой борьбы не было. С Иваном Охлобыстиным пришлось в самом начале чуть больше поработать. Он очень экспрессивный человек, громкий, яркий, талантливый. Эту яркость нужно было слегка «прибирать», чтобы не было «чересчур». Но он еще и очень чуткий артист, быстро понял, чего я хочу, и изящно встроился. Что касается Александра Самойленко, то мы с ним сделали уже пятый фильм и понимаем друг друга мгновенно.

— Нынешний год — юбилейный, страна будет отмечать 75-летие Победы. Как вы относитесь к современным военным фильмам?

— Среди современного российского военного кино нет картин, которые бы мне нравились. Военное кино — такой же жанр, как и прочие, и тут тоже следует соблюдать традиции, законы. Это же относится и к спортивным фильмам. Среди спортивных драм есть хорошо сделанные, на мой взгляд. Но есть и плохо сделанные.

— Можете привести примеры хороших спортивных фильмов?

— Я считаю, что «Движение вверх» сделан хорошо. «Легенда № 17» тоже профессионально сделана. Но «Легенда № 17» попадает в меня меньше, чем «Движение вверх». Возможно, потому, что я к хоккею равнодушен, а в баскетбол когда-то играл почти профессионально. Баскетбол там снят отлично, драма показана. История в той степени, в которой должна быть рассказана широкому зрителю, рассказана. Ну а если этот фильм не трогает какие-то суперглубокие темы, то, возможно, он и не должен их трогать?

— Чего не хватает современному российскому кино в целом?

— Ну, снимать мы более-менее научились. А вот сценариев не хватает. Я это знаю еще и потому, что являюсь членом сценарной комиссии Фонда кино, мне мешками присылают сценарии, их приходится читать постоянно. Кстати, нехватка сценариев — общемировая проблема. Это общий кризис. На рынке крайне мало талантливых сценаристов, мало людей, которые обладают способностью придумать интересную историю или просто ее записать. Но как только она появляется, к ней сразу возникает продюсерский интерес.

СПРАВКА

Клим Алексеевич Шипенко (родился 16 июня 1983 года в Москве) — российский кинорежиссер, сценарист, продюсер. Лауреат премии «Золотой орел» за лучший игровой фильм («Салют-7»). Окончил Калифорнийский университет (факультет кинопроизводства). Учился в актерской студии Sal Dano Professional Actors Workshop. Работал на Первом канале. Среди наиболее известных киноработ: «Текст», «Салют -7», «Холоп», «Непрощенные», «Любит — не любит».

Читать в оригинале

Подпишись прямо сейчас