ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Фев. 25, 2025

За этот год прошло три реабилитационные смены. Люди приезжали не поодиночке, а целыми семьями, и мы всем оказывали поддержку. Совместными усилиями нам удалось выработать четкую, понятную, гармоничную и уникальную технологию помощи горюющим людям. Это не реклама, потому что попасть на программу практически невозможно, по крайней мере в ближайшие годы. Но результаты настолько мощно изменили жизнь наших подопечных, что я хочу этим уникальным опытом поделиться.

Мы стали свидетелями многих чудес, потому что чудо — это каждый человек, который смог выйти из состояния горя и вернуться домой включенным родителем, супругом, человеком, снова обретшим цель в жизни. Чудо, когда дети говорят: «Мама, ты вернулась!» Потому что мама отпустила скорбь, и у нее снова есть силы любить, заботиться, жить.

Конечно, из горя нельзя так просто взять и выйти за 21 день реабилитации. Горевание — это обычно острый кризисный процесс, который иной раз длится год и даже два, и это нормально. Наша задача — избавиться от чувств, которые разрушают человека в горе и мешают переживать утрату. Прояснить многие вопросы, которые человек в горе задает себе и обычно не находит сам ответа, а также наладить отношения с теми, с кем коммуникация оказалась нарушена.

Если вы или ваши близкие сейчас переживаете горе или чувствуете, что старая рана от утраты еще не зажила до конца, эта статья будет полезна для вас, чтобы понять, какие действия можно предпринять, чтобы справиться со своей болью.

«Без Бога и хороший специалист не исцелит»

Мы решили, что самым правильным местом для душепопечения скорбящих людей по-прежнему остается монастырь. Все три потока нашей программы прошли на территории прекрасных святых обителей — Псково-Печерского и Николо-Угрешского монастырей: в течение трех недель наши подопечные жили там.

В большинстве случаев люди, которые оказались на реабилитации, не были воцерковленными. Кто-то из них считал себя верующим, но по сути не знал вероучения, многие были во власти суеверий, у многих было отторжение от Церкви и священства. Но пока они жили в святом месте, видели настоящую монастырскую жизнь, ели в монастырской трапезной, чувствовали на себе тепло и заботу от людей вокруг, все негативные установки в отношении Церкви у них улетучивались.

Подопечные общались со священниками, молились в храме, ездили в паломничества по святым местам — и получили в Церкви много поддержки. Было у нас и два крещения, а подавляющее большинство тех, кто раньше и в храм не заходил, первый раз причащались и исповедовались. Вскоре и состояние начало улучшаться — и духовно, и психологически, и телесно.

«За что мне это?» — вопрос, который задавал себе каждый участник в начале программы. Специалисты-психологи со священниками предлагали переформулировать его в другой: «Для чего мне это?» — потому что так ответы искать легче. И к концу программы каждый участник эти ответы для себя нашел.

Люди молились, выполняли психологические упражнения, и в результате у них восстанавливался сон, уходило изнуряющее чувство вины, они выстраивали дальнейшую траекторию своей жизни.

Мои коллеги-психологи, принадлежащие к научному сообществу, были убеждены, что одним из важнейших исцеляющих факторов реабилитации были те святые места, в которых она проходила. Психология — это наука о душе, и мы не можем лечить израненную утратой душу без соответствующего мировоззрения и духовного понимания. Без Бога и хороший специалист не исцелит.

«Важно плакать и делиться горем»

Разумеется, горе надо выплакать. На курсе по реабилитации мы это категорически приветствовали и разрешали нашим подопечным плакать столько, сколько нужно. Можно и жалеть себя — это абсолютно нормально. Только важно отслеживать свое состояние и не уйти в ту крайность, когда саможаление превращается в образ жизни и когда человек находит в этом для себя определенные плюсы: например, — снять с себя ответственность, чего-то не делать — ну раз уж у тебя всё плохо, заполучить внимание людей — что в психологии называется вторичная выгода. В таком состоянии мы настолько жалеем себя, что забываем о душе умершего человека, который нам близок и дорог, и ничего не предпринимаем для того, чтобы с этой душой потом соединиться.

В большинстве своем нам на реабилитацию приезжали люди, одинокие в своем горе. Потому что среди коллег, друзей, одноклассников не находились те, кто мог бы их поддержать. Ведь чаще окружающие стараются не касаться таких скорбных тем, якобы чтобы не ранить горюющего, но чаще на самом деле — чтобы не переживать самим. Потому что как раз полезнее всего для горюющего человека будет выговориться, поделиться своим горем.

В этом смысле очень исцеляющей оказывается психологическая работа в группе. Чтобы исцелить боль, нужно сначала ее озвучить. В группе горюющих людей, которые понимают друг друга, находятся в общих условиях, рассказать о своей боли легче. И в конце концов люди, раскрываясь перед теми, кто тоже переживает утрату, приходили к пониманию себя, а потом и к успокоению.

Как мать пережила потерю двоих детей. История исцеления

Люди приезжали к нам с глубокой душевной раной. А бывало так, что с раной еще и более глубокой чем могло бы быть, потому что «специалисты», которые уже успели поработать с ними до нас, не помогали, а делали только больнее. Так, например, было с нашей подопечной Ириной. Хочу поделиться ее историей: сразу предупрежу, что история очень тяжелая, но оттого исцеление кажется еще бОльшим чудом.

Ира мама пятерых детей. В их частном доме произошел несчастный случай: внезапно взорвался электрический котел, и дом загорелся. Мужа не было дома, и Ира пыталась тушить пожар и спасать детей в одиночку. К сожалению, двоих детей Ирина спасти не успела, а сама сильно обгорела, и два месяца провела в коме. Она чудом пришла в себя, пережила 17 операций. Вот что она написала о тех страшных днях:

«Спустя какое-то время меня переводят в хирургическое отделение в одноместную палату.

И в первый мой день пребывания в одиночестве ко мне пришла кризисный психолог, направленный по разнарядке. Слез нет. Только крик во мне, что Бога нет, и боль, болит душа.

Я лежу, как мумия в повязках, видны только мои глаза наполненные страхом.

Она ставит передо мной два стула и просит, чтобы я представила сына и дочь, что они сидят на стульях, и говорит, чтобы я им сказала все, что не успела им сказать и попрощалась с ними. И все!!! Она вонзила мою черную занозу глубже, ударив по ней так, что ее больше никогда не вытащить. Я закрыла глаза и умерла... всё ― жизни нет и больше не будет. Я пыталась представить себе моих крошек, и меня разрывало от боли душевной и уже телесной. Попрощаться я не смогла и представить их на этих стульях…

После этого я потеряла сон на 3,5 года. Каждый раз, закрывая глаза, я представляла эти стулья, испытывая боль своих погибающих детей».

Представляете, Ира потом делилась с нами, что психолог травмировал ее даже больше, чем пожар! Метод работы со стульями в психологии относится к направлению «гештальт», и в самой этой технике проблемы нет. Проблема — в психологе, который оказался некомпетентным, а может, просто неопытным. К сожалению, таких «специалистов» сейчас много, и они порой появляются в больницах, в военных госпиталях…

Мы работали с психологическим состоянием Иры все три недели. Ира пыталась молиться в храме, впервые в жизни исповедовалась. Мы работали с ее психологическим состоянием. Ира мучилась от сильнейшего чувства вины, и день за днем мы помогали ей от этого чувства избавиться. Она сказала: «Оказывается, я не виновата в смерти своих детей! Оказывается, еще можно жить! Я живу теперь!» Боль в душе уходила, Ира начала чувствовать себя гораздо лучше, но по-прежнему мучалась от бессонниц.

И вот за несколько дней до окончания реабилитационной программы, когда общими силами психологи и священники помогли людям справиться с их болью и избавиться от черной скорби, наступил финальный момент, когда было нужно до конца выплакать и отпустить свое горе. Для участников программы пригласили прекрасных музыкантов, и под живую музыку, сначала минорную, а потом мажорную, на большой экран выводились семейные фотографии, где сидевшие в зале участники группы были еще вместе со своими погибшими родственниками. До этого было проделано много работы, и концерт уже не мог ранить, а должен был исцелить, наполнить сердца не черной скорбью, а поселить в них светлую память. Слезы, которые градом текли из глаз слушателей, — это были уже не слезы горя, но слезы очищения.

Мы были рядом и следили за реакцией каждого человека. Плакали все: мамы утешали детей, дети — мам, психологи всех тоже утешали и поддерживали.

А Ира, вроде бы уже хорошо себя ощущавшая, увидев фотографии погибших детей, вдруг зарыдала и начала задыхаться, в груди был сильный спазм. Она, конечно, выдыхала, но очень мало. Ее вывели из зала, помогли, привели в чувство, но боль из груди не уходила.

Скорбь занозой настолько глубоко засела внутри Ирины, настолько долго она свои переживания прятала и «заталкивала» внутрь себя, что не только душе, но и телу потребовалось большое усилие, чтобы начать выталкивать эту черную скорбь, чтобы освободиться от горя. На следующий день она исповедалась и причастилась, у нее отпустило грудную клетку, но схватило шею. Она говорила: «Как будто меня кто-то душит целый день». К вечеру отпустило уже и шею, но заложило наглухо уши. Черное густое облако горя выходило изнутри и поднималось все выше — и наконец ушло.

И сразу после этого у нее нормализовался сон. Когда она проспала рекордные пять часов без пробуждения на следующую ночь, то сказала, что после искусственной комы она еще столько не спала. Это была победа! В оставшиеся несколько дней сон стал еще лучше, а потом она проспала весь девятичасовой перелет домой на Сахалин.

Сейчас у Иры все хорошо. Она вернулась домой, устроилась на новую работу, она снова включенная жена и мама. Она больше не винит себя за произошедшее и со светлым чувством вспоминает своих ангелов.

За двадцать лет я видел больше тысячи горюющих людей. И каждый раз, когда случается чудо исцеления, я вижу в этом настоящее чудо Божие.

Дети и горе

Отдельная, особая история — то, как переживают горе дети, у которых кто-то погиб. Часто в горе они оказываются предоставлены сами себе, потому что родитель сам сильно страдает, ему сейчас самому нужна помощь, а сил помогать ребенку просто нет.

Не получая помощи и замыкаясь в себе, дети обычно погружаются в телефонную зависимость. А еще я заметил, как потребительски они поначалу относились к нам, специалистам, которые собирались им помочь. Ждали каких-то развлечений… а мы развлекать не стали, а стали работать с их эмоциями, мировоззрением и чувствами. Дети очень восприимчивы, когда к ним относишься с теплом и участием. Они легко открываются, надо только найти ключик к их душе.

Иначе они будут сидеть в гаджетах со своей болью. А может быть и крайний случай: найдется кто-то рядом, кто предложит им какие-то вещества, как способ сбежать от боли, и дети попадутся в ловушку, из которой рискуют уже никогда не выбраться.

На нашей реабилитации дети, оказавшись в духовной, терапевтической атмосфере, обрели много внутренних сил для переживания горя. Для них мы также организовывали спортивные занятия, игры, а еще — совместную деятельность с родителями. Лепили пельмени, например. Это было очень нужно как детям, так и взрослым — сотворчество и радость от того, что у них вместе получилось что-то хорошее. В горе люди отдаляются друг от друга, и совместная деятельность им просто необходима для укрепления отношений.

Почему люди боятся тех, кто в горе?

Трудно упрекать людей в том, что они не могут морально поддержать горюющего человека. Чаще всего помогают деньгами, потому что пожертвовать какую-то сумму — это посильное дело. А вот чтобы помочь душе — это надо уметь. А большинство современных людей этого, увы, не умеет.

Я всегда думал: а как раньше было? Еще в 40‒50-е годы прошлого века не было психологов, психотерапевтов, антидепрессантов, а сто лет назад — и подавно. Как люди выживали после потрясений? А просто в те же 40‒50-е годы люди переживали горе на том опыте, который они получили в 20-е годы от верующих родителей, бабушек и дедушек, а те еще раньше — от своих. То есть были алгоритмы помощи, был духовный опыт, и смерть никто не прятал. А если тебе никто не рассказал и не показал, как переживать смерть, то как ты можешь помочь другому человеку?

Окружающие люди пугаются, когда слышат про горе. И говорят банальности: «держись», «крепись», а то и суеверия примешивают: «не плачь — покойника замочишь». Почему это происходит? Потому человек, которого мы видим в горе, травмирует нас. И у нас есть два пути: либо ему помочь (а ты, как правило, не можешь это сделать на должном уровне), либо отстраниться. Или сделать так, чтоб он не плакал и сохранялась видимость благополучия.

К сожалению, сейчас и учителя, педагоги, школьные психологи чаще всего не готовы к таким вызовам. Только один из ряда диких случаев. Мама не могла сообщить ребенку, что папа погиб на фронте, и отправилась за помощью к учителю. Тот — к школьному психологу, а тот — к завучу. А завуч говорит: «О, отлично, мы сейчас все совместим с патриотическим воспитанием!» Выстраивает школьную линейку и на линейке объявляет, что папа погиб на СВО. Вы представляете, что творилось с ребенком в этот момент? Когда не мама дома, обняв и вместе поплакав, когда не психолог один на один в своем кабинете, а когда вот так — на виду у всей школы?.. Чем объяснить поступок завуча? Либо это недальновидный человек, который просто не просчитал последствия, которые могут быть, либо у него полностью отсутствует эмпатия, либо сам он в своей жизни еще не переживал опыт потерь.

Людей, умеющих посочувствовать, сегодня вообще очень мало. Тут нужна работа души. И если ты сам душой толком не работал никогда, то крайне трудно будет понять и утешить своего ближнего.

Люди, которые делают попытки утешить, не всегда продвигаются далеко и облегчают ситуацию — тоже по незнанию или в связи с низким уровнем сочувствия. Например, говорят всякие обесценивающие фразы: «Не переживай, ты еще замуж выйдешь», «Ты еще родишь детей» или «У тебя-то хоть еще другие дети есть» — это можно перечислять бесконечно. Так говорить нельзя! Потому что невозможно измерить глубину человеческого горя. Можно и от смерти 92-летней бабушки испытывать сильнейшее потрясение. Каждая ситуация требует не сравнения, не обесценивания, а сочувствия и помощи.

Памятка по итогам разговора: как помочь себе и близким пережить горе?

Горевание — процесс, который может длиться год и даже больше. Невозможно из этого состояния выйти быстро без последствий для души и для телесного здоровья. Важная задача — пройти все этапы горевания и выйти из состояния черной скорби к светлой памяти о том, кто нам близок и дорог. Помогать себе нужно комплексно: и духовно, и психологически, и телесно.

Ищите духовную поддержку. Даже если вы далеки от веры, сейчас пришло время отвечать на главные вопросы. Найдите своего священника: возможно, получится не с первого раза, но продолжайте поиски и обязательно найдете утешителя в вашей скорби.

Горе важно выплакать. Плачьте столько, сколько нужно, не копите тяжелые чувства внутри себя. Делитесь своим горем с близкими или людьми, оказавшимися в ситуации потери. И если чувствуете, что сами не можете справиться со своими переживаниями, поищите опытного в этом направлении психолога.

Постепенно включайте в свою жизнь физическую активность: ходьба, бег, спортивные занятия помогут вам «вернуться в жизнь». Не злоупотребляйте алкоголем или другими формами ухода из реальности, это может очень плохо закончиться.

Особое внимание уделяйте детям, у которых погиб близкий человек. Поддерживайте их словами, приглашайте вместе помолиться в храме, организуйте совместную деятельность, которая им приятна.

Подготовила Дарья Теленкова

* Программу духовно-психологической реабилитации для семей переживших гибель близких совместно реализовывали Комитет семей воинов Отечества, Союз православных женщин, Общероссийская профессиональная психотерапевтическая лига, Благотворительный фонд «Много детства».

Программа осуществлена по благословению митрополита Псковского и Пороховского Матфея (Копылова) и епископа Егорьевского Мефодия (Зинковского).