С фамилией Лизе Шакире повезло. И если первое время журналисты терзали ее вопросами, не псевдоним ли это, то теперь находятся другие, более интересные темы для обсуждения − ведь актриса увереннно завоевывает свое место на российском кинонебосклоне. Обо всем этом — в интервью актрисы журналу «Атмосфера».
−С тех пор, как я окончила школу, его не отмечаю. Для меня и 23 февраля — военный праздник, и я честно поздравляла единственного человека — свою бабушку, которая служила. 8 Марта для меня — это, скорее, день заслуг, когда женщины смогли отвоевать свои социальные права и стать более свободными, а не день, когда мы получаем цветы и комплименты, хотя это тоже приятно. А маме и подругам я уделяю внимание больше, чем раз в году.
− Наверное, моей внутренней энергетике. Мне кажется, я очень давно не получала комплименты, связанные с чем-то, кроме внешности. Когда отмечают, что в моей компании тепло, у меня приятная аура, — это для меня более ценно. До сих пор неловко принимать себя, осознавать такой, какая есть.
− Наверное, от родителей. Но мне врезался в память один момент из моего взросления. К маме в гости приехали ребята-киношники (а я уже тогда мечтала об актерской профессии), и было очень волнительно и трепетно, что эти молодые ребята снимают фильмы. Я ловила каждое их слово. И краем уха услышала, как говорили обо мне. Один из этих парней сказал маме, что я очень хороша собой и с каждым годом буду расцветать все больше. Я это высказывание запомнила, и оно до сих пор греет мне душу. (Улыбается.)
Но вы были уверены в своих внешних данных, недаром стали моделью.
− Лукавство утверждать, что я не знаю, какие у меня внешние данные, но были некие глубинные комплексы. Модельный бизнес — это как раз попытка принять себя, раскрыть свою красоту через внешнее признание. Увы, идея не сработала. И вот мне уже скоро будет двадцать восемь, а я до сих пор ищу ощущение внутренней опоры, чтобы не зависеть от чужого мнения и оценки.
Какой-то еще шлейф тянется из модельного прошлого — сидите ли вы так же на диете, считаете ли съеденные граммы?
− Нет, я этого не делаю. Единственное, я хочу внедрить спорт в свою жизнь, потому что я очень неспортивный человек. Но если не давать телу физическую нагрузку, оно начинает стареть и угасает быстрее. Мне хочется оставаться подтянутой и стройной, но это связано не с диетами, а со здоровым образом жизни. Мой папа-нутрициолог долго исследовал тему питания, и наконец меня этим заинтересовал.
Он специально для вас разработал программу?
− На самом деле, программа простая: надо сбалансированно питаться, есть больше зелени, пить определенные витамины и ограничивать себя в сладостях, заменяя их фруктами. Мне повезло с наследственностью, у меня пока нет детей, я не переживала сильные гормональные встряски — так что держусь на том, что дала природа. Те полтора года, что я была в модельном бизнесе, я себя сильно ограничивала в еде, плюс тогда это было модно, девочки уделяли огромное внимание теме диет, только об этом и говорили. Сейчас все иначе, я знаю моделей, которые успешно работают в этой сфере, у них самые разнообразные интересы, другой подход к работе. И это здорово. Сейчас бодипозитив и модели плюс сайз на подиумах. Времена меняются. Если честно, я не очень слежу за тенденциями на мировом подиуме. Но мне забавно, как трактуют бодипозитив. Допустим, у меня есть целлюлит и лишние килограммы, и я ничего с этим не делаю, люблю себя такой и буду дальше питаться фастфудом. На мой взгляд, здраво как раз идти в спортзал и заниматься своим телом, от этого зависит здоровье. И я это делаю, потому что себя люблю. Но в этом вопросе, я уверена, подвержена стереотипному мышлению — не погружалась в тему.
Какой спорт пришел в вашу жизнь?
– Это смесь пилатеса, ТРХ-тренировок и кроссфита. Меня взяли в шоу «Вернувшиеся» Мигеля, у нас было много танцевальной практики, и тело волей-неволей подтянулось. А потом еще добавились спортивные нагрузки — и в комбинации все это очень здорово работает. В теле просыпаются какие-то неведомые мышцы, о существовании которых я даже не подозревала. (Улыбается.)
В вашей новой профессии, актерской, насколько большую роль играет внешность?
– Она важна, это же мой визуальный образ, лицо, мимика. Но та же Аня Чиповская не раз повторяла, что ее внешность мешает ей получать определенные роли, и я тоже начинаю это испытывать на себе. Есть роли, на которые меня не пригласят, потому что визуально я не соответствую стереотипам о том, как выглядят эти люди.
Вам было бы интересно специально состариться, быть некрасивой?
– Думаю, это был бы любопытный опыт, мне еще не предлагали такие роли, ради которых надо было бы себя как-то радикально поменять, даже подстричься, не говоря уже о наборе веса или специфическом пластическом гриме. Я бы даже с удовольствием попробовала какие-то характерные эпизоды, потому что это важный актерский тренинг, попытка уйти от себя, стать шире своих же представлений о себе. Это требует больших усилий, и за границей распространены подобные эксперименты — ради роли актеры кардинально преображаются, у нас же предпочитают использовать уже имеющиеся внешние данные. Хотя Никите Ефремову в «Содержанках» сделали накладки на щеках, у него оплывшее, жирное лицо, шея — это круто, его не узнать.
А в «Нулевом пациенте», где вы снимались вместе, он брюнет. Его красили?
– Да, подкрашивали. Никите повезло больше. (Смеется.) А вот у персонажей Димы Чеботарева всегда разные зубы. Например, для съемок в «Пансионе» ему делали восхитительные ужасные накладки. (Смеется.)
Вы так долго, упорно, настойчиво поступали в театральный вуз. Это случилось, когда вам был двадцать один год, и вы рассказывали, что учеба была ужасной. Почему?
– Мне всегда сложно быть частью коллектива. Не то, что я совсем не командный игрок, но четыре года находиться в близком контакте с одними и теми же людьми тяжело. Мне казалось, что я не нравлюсь ребятам, а они просто находились на своей волне. Я была из них самая старшая, с первых дней учебы начала сниматься (спасибо мастеру, что подержала мои профессиональные начинания), по этой причине часто пропускала занятия. Ощущала себя как бы в стороне, но на самом деле сама выстроила эту стену в голове. Сейчас, переехав в Москву, я даже лучше общаюсь с бывшими одногруппниками, чем когда мы учились вместе.
Обычно студенческое время самое веселое: вечеринки, влюбленности. У вас такого не было?
– Особо нет. Единственное, с первого курса я встречалась со своим однокурсником, и мы были вместе все время учебы — не знаю, можно ли это назвать влюбленностью. У нас на курсе образовалось четыре пары, и было безумно интересно наблюдать, как они взаимодействовали, за этими драмами, эмоциональным всплесками. Мы с моим парнем расстались. Осталась только одна студенческая пара, они, что называется, нашли друг друга, развиваются и как творческий тандем: снимают вместе кино, участвуют в каких-то перформансах. Я очень рада за них, это как раз тот случай, когда учеба помогла встретить своего человека, единомышленника.
А что вас цепляет в мужчине — талант?
– По-разному. Наверное, первостепенно то, как я ощущаю себя рядом с ним. Чувствую ли я крылья за спиной, или мне хочется закрыться, сидеть дома и готовить еду. Кстати, было ли у меня такое? По-моему, нет. Пленяют люди харизматичные, галантные, я обращаю внимание на то, как этот мужчина ведет с окружающими, ценю чувство юмора. Видно питерскую девушку — впечатляет галантность, манеры.
А папа был для вас мужским идеалом?
– Сложно сказать, родители развелись, когда мне было десять лет. Поэтому как раз в период моего женского становления я не так часто пересекалась с папой. Не знаю, насколько мое представление о мужском идеале опирается на образ отца, каким я видела его в то время. В чем-то я бы хотела, чтобы мой мужчина походил на него: у него есть и чувство юмора, и легкость, и щедрость, и душевная теплота.
Вы сейчас общаетесь?
– Да, мы очень близки. Это был сложный путь и с моей, и с его стороны — но мы нащупали, нашли этот контакт. И я этому рада. Я могу приехать туда, где он живет, и это место будет домом. Меня там примут, окутают теплом и заботой — и его семья, и он сам.
– Он одобряет ваш профессиональный выбор?
−Да, в этом мне повезло. Я наслышана от актеров историй, как родители были против их выбора и они тайно поступали в театральный, учились параллельно. На самом деле меня очень поддерживала мама. Когда она видела, что я уже вот-вот готова сдаться и пойти учиться на продюсера или библиотекаря, она говорила: «Лиза, я не дам тебе совершить глупость! Ты станешь актрисой». И эта ее вера в меня очень вдохновляла. Папа наконец стал смотреть мои фильмы, давать какие-то комментарии. После некоторых серий «Контейнера» он звонил мне в слезах, настольков него «попадала» эта история. Для меня роль Евы тоже стала проработкой отношений с папой, и приятно, что его тронула моя работа.
Как у вас прошла сепарация от родителей, переезд в другой город, такой непростой, как Москва?
−Сложно, ведь это сепарация трех видов: территориальная, финансовая и эмоциональная. Я переехала, но финансово и эмоционально какое-то время зависела очень сильно. Только в прошлом году мне удалось выстроить взрослые финансовые отношения с родителями. Папа очень мне помогал и поддерживает до сих пор, если мне требуется помощь. Но при этом мне уже здорово осознавать, что я сама способна решить материальные вопросы, связанные с едой, жильем, лечением. Это дает мне ощущение зрелости и, самое главное, делает качественнее отношения с родителями. Что касается эмоций, мне кажется, многие остаются заложниками общения со старшими родственниками, это касается как болезненных вещей, так и радостных. Например, когда я приезжаю к маме на Шри-Ланку, где она зимует, как это было недавно, я словно превращаюсь в маленькую девочку. Когда мы вместе, она берет на себя ответственность в решении всех вопросов и мне это даже нравится. (Смеется.) В этом смысле я пока от нее не сепарировалась, но мы к этому идем.
Научились ли вы планировать бюджет?
−У меня есть привычка откладывать десять процентов с каждого финансового прихода. За исключением тех случаев, когда мне просто так присылают комплиментарную сумму, допустим, чтобы побаловать себя в кафе. Тогда я ничего от них не отсчитываю, потому что это деньги на конкретную цель — порадовать себя. А так этим летом у меня было ощущение абсолютного апокалипсиса, поэтому я решила жить в моменте и спустила за лето весь свой гонорар. (Смеется.) Я слетала в Италию и Грузию куда испарились деньги, я не знаю, это привело меня осенью к абсолютному переосмыслению своих взаимоотношений с финансами и осознанию, что надо взрослеть. Я откладываю определенную сумму, чтобы заплатить за квартиру, желательно на несколько месяцев — чтобы была подушка безопасности.
Вам уютно на съемной квартире? Важно ли свое пространство?
−Мне важно. Некоторые мои друзья снимают вместе большую квартиру, живут своеобразной коммуной и делают красивое жилье, самовыражаются, проводят творческие вечера. На первых порах меня это привлекало, казалось интересным, но потом я поняла, что это не мой формат — мне важно находиться с самой собой, чтобы в пространстве было все как мне нравится. В принципе, меня устраивает моя квартира, ее местоположение, но есть нюансы, которые хочется поменять. Я уговаривала себя, что скоро съеду, однако временное пребывание затянулось, так что сейчас я пришла к тому, что надо трансформировать свое место обитания, сделать его более уютным и комфортным для меня.
Как вам светская жизнь Москвы?
−В начале сотрудничества мой пиар-менеджер предупреждала меня, что будут моменты, когда придется заставлять себя выходить в свет, ведь это тоже часть работы. Я думала: «Боже мой, о чем она говорит?! Это же так здорово, я обожаю общаться с людьми!». Но теперь, спустя год, я понимаю, что она имела в виду. На работе так затрачиваешься энергетически, что хочется побыть дома одной и просто посмотреть какой-нибудь сериал. А нужно продумывать образ, искать наряд, находить в себе силы, чтобы коммуницировать с людьми. Особенно если это моя премьера, я теряюсь — меня начинает разрывать количество энергии, на меня направленной. Я вхожу в какое-то волнительно-нервозное состояние. Но при этом мне нравится наряжаться, это как маленький праздник, хотя и определенный стресс. И это хороший способ не закрыться, не уйти в себя окончательно.
Есть премьеры, которых вы ждете?
−В начале февраля вышел сериал «Кристина от А до Я» — это моя первая, легкая, немного наивная, романтичная роль. До этого мне не предлагали подобных персонажей. Было бы здорово вернуться к привычной съемочной команде «Контейнера», к этой роли, расти вместе с Евой. Надеюсь, это произойдет. Также в ограниченный прокат выходит важный для меня фильм «Сопричастие» Лилит Тимирзяновой, снятый несколько лет назад, но только сейчас дошедший до зрителя. Черно-белое, безумно красивое кино о важности говорить вопреки. Я долго дрейфовала, не понимая, что мне делать в профессии в связи с происходящей ситуацией в нашей стране. Я очень болезненно отношусь к тому, как меняются и проявляются люди. Принимаются законы, которые ограничивают свободу платформ — а мы только получили возможность говорить на значимые темы. Включается и самоцензура, что страшнее в разы. Еще ничего не происходит, а люди уже ограничивают сами себя. Но… я уехала на каникулы, отдохнула, поняла, что соскучилась по своей профессии, — и начинаю понемногу входить в рабочий ритм.
Насколько вы активный человек — вам важно влиять на процессы?
−Я не отношу себя к супервлиятельным медийным персонам. У меня есть страница в соцсетях, моя аудитория — та, для которой имеют значение чувства и мнения, которые я выражаю. Я считаю, что общество может влиять на происходящее — даже сменой фокуса своего внимания, сменой энергии. Мне кажется важным фильтровать новостную повестку, так как она часто подпитывает нас негативной энергией. Я не имею в виду закрыть глаза на ситуацию, но помнить, что нужно излучать свет, помогать и делать то хорошее, что зависит от каждого из нас.
Вы говорили, что у вас как такового хобби нет, что вам позволяет отключаться, переключаться?
−Созерцание. Это меня наполняет и спасает. Я люблю гулять. Могу стоять в парке и просто смотреть, как бежит ручей, перелетают с ветки на ветку птицы. Я месяц растила авокадо и наблюдала чудо зарождения жизни. Теперь не могу его есть. (Смеется.)
Вам комфортно одной?
−Я привыкла быть одна. Это вопрос личного удобства. Конечно, бывают дни, когда мне безумно хочется объятий, присутствия близкого человека. Но лучше я буду жить в одиночестве, чем размениваться, чтобы получить это тепло. К тому же у меня есть друзья, которые, к счастью, принимают меня такой, какая я есть.
Лиза, у вас есть какие-нибудь страхи?
−Да, все-таки остаться в абсолютном одиночестве, умереть одной. Я боюсь старости. Со мной может случиться деменция, Альцгеймер. Я вижу этих бабушек возле метро, которые продают цветы или какие-то свои последние вещи, и мой страх — превратиться в такую бабушку. Это все про беспомощность, немощность, несостоятельность. Страшно остановиться в развитии, остаться заложником одной роли — но это как раз убирается тренингами, походами на пробы. Своего человека найти сложнее.
Что это — везение, как считаете?
−У меня нет ответа на этот вопрос, может, появится, когда я такого встречу. Стараюсь не форсировать события. Еще сильно влияет время. Я читала огромное исследование на тему, что современные люди перестали любить. Живое общение затруднено, теперь есть телефонный барьер. Ребята помладше меня даже меньше интересуются сексом, меньше им занимаются, потому что форма общения меняется. Удивляюсь, как некоторые находят себе пару через приложения знакомств. Я пользуюсь этим в путешествиях, чтобы вместе открывать какие-то места. Так познакомилась с учителем-итальянцем, и он показывал мне достопримечательности Сорренто. Но как так строить отношения, даже мимолетные, я не понимаю, просто я из другого теста.
Может, из другого времени?
−Скорее, я пытаюсь догнать время. А себя ощущаю немного растерянной девушкой в попытке найти себя.
0
148.50
