Армия украинских беженцев за последний год разгромила самую дешевую силу на российском рынке труда — выходцев из Средней Азии. Но удерживать пальму первенства по численности среди мигрантов украинцы не спешат: натерпевшись от российской миграционной политики, большинство беженцев стремится обратно домой.
В однокомнатной квартире в подмосковных Люберцах темно и тихо. Двое детей Дины и Олега (оба из Горловки, из-под Донецка) уже спят, и супруги наконец могут спокойно поговорить на тесной грязноватой кухне. У Олега день выдался тяжелый — на стройке, где он работает, его бригаду обвинили в краже денег, хотя ни он, ни его товарищи, такие же беженцы, никаких денег не брали. Он считает, что это дело рук выходцев из Узбекистана из соседней бригады, с которыми у беженцев конфликт (узбеки сердятся на украинцев за то, что начальство явно благоволит к последним), либо бригадира — чтобы не платить зарплату за последние два месяца. Двоих друзей Олега забрали в отделение полиции, и самому ему, похоже, придется искать новую работу, а для него это непросто: срок пребывания по статусу временного убежища истекает через месяц, продлить его удастся едва ли — и этот получил с трудом.
У Дины новости тоже неутешительные: хозяйка квартиры опять подняла цену, и без того высокую для тридцатиметровой клетки, и отказалась подождать оплаты даже пару дней. Обычно за однокомнатную квартиру на окраине Люберец редко просят больше 20 тыс., c Дины и Олега же сразу потребовали 25 тыс., а теперь — 27 тыс. Хозяйка знает, что Олегу и Дине некуда пойти, работают они нелегально, и можно брать с них сколько вздумается. В Горловке у Дины был свой салон красоты, но единственная работа, какую ей удалось найти здесь,— продавщица в небольшом продуктовом магазине.
Диплом пастуха
По данным Федеральной миграционной службы, с апреля 2014 года по октябрь 2015-го в Россию въехало более 1,1 млн жителей Луганской и Донецкой областей, но беженцев из них чуть больше нескольких тысяч. Статус беженца в России дают крайне неохотно, потому что он, во-первых, выдается бессрочно, а во-вторых, по нему можно получать пенсию и пособия. Поэтому большинству приехавших с юго-востока Украины дают временное убежище на один год, еще на год его можно продлить.
Другой вариант статуса — временное пребывание — выдается всего на 90 дней, по их истечении нужно уехать минимум на столько же. При этом временное пребывание можно оформить лишь тем, кто имеет постоянную регистрацию по месту проживания в России, но откуда ее взять человеку, который только что приехал, у которого нет родственников, чтобы прописать его здесь? По словам председателя парламента Новороссии Олега Царева, требование о регистрации спровоцировало возникновение подпольного бизнеса. "Некоторые особо "сердобольные" квартирные хозяйки прописывают у себя по 10-15 мигрантов, при этом за каждую регистрацию берут от 5 тыс. рублей в месяц. Борьба с этим бизнесом только повысила цену прописки",— считает Царев. Есть еще программа для носителей русского языка, чьи предки проживали на территории РСФСР или Российской Империи, но и здесь бюрократические препоны на каждом шагу. "Приходит человек, говорит, что его бабушка жила в Российской Империи, а у него требуют выписку на бабушку из домовой книги, хотя их просто не было в царские времена",— рассказывает руководитель фонда "Русское дело" Дмитрий Хаблюк.
Еще один вариант въезда в Россию — программа добровольного переселения соотечественников — также имеет массу подводных камней. "За 10 лет функционирования этой программой воспользовалось меньше людей, чем въехало за один только 2014 год",— говорит Хаблюк. Программа действительно не слишком привлекательная. Во-первых, въехать по ней можно только в согласованные в правительстве населенные пункты — а они, как правило, не самые популярные для эмиграции: в приоритете Восточная Сибирь, Дальний Восток, в лучшем случае — какой-нибудь город Дно в Псковской области. При этом если в Забайкалье дадут хотя бы подъемные (120 тыс. переселенцу, по 40 тыс. членам семьи), то в городе Дно придется обустраиваться на свои. Во-вторых, для въезда нужно согласиться на вакансию из списка необходимых для этого населенного пункта. Вакансии, как и города, характерные: например, механизатор на свинокомплексе, зарплата 4,5 тыс. руб. "Один мужчина настолько отчаялся, что согласился на работу пастуха в Ржевском районе Тверской области за 2,6 тыс. руб. в месяц,— рассказывает Дмитрий Хаблюк.— Так ему заявили: предъявите диплом пастуха". При этом людей пенсионного и предпенсионного возраста по этой программе практически не берут — в России своих пенсионеров хватает. Таким образом, это не благотворительность, ориентированная на "соотечественников", а закамуфлированная программа завоза трудовых мигрантов. И такой подход, несмотря на его циничность, можно было бы считать здравым, если бы он действительно был продуман и эффективен.
По данным Федеральной службы по труду и занятости (Роструд), сегодня в России осуществляют трудовую деятельность 151,7 тыс. граждан, вынужденно покинувших территорию Украины. Речь идет, разумеется, о трудоустроенных "вбелую" переселенцах, однако очень многим работать приходится нелегально. Причина — единый патент трудового мигранта, который большинство беженцев позволить себе не могут: например, в Москве и Московской области оформление патента обойдется в 10 тыс. рублей, при этом ежемесячная пошлина составит 4 тыс., а сейчас правительство Москвы вообще задумало поднять ее до 4,2 тыс. рублей. Для людей, на родине зарабатывавших 2-6 тыс. в месяц (в пересчете на рубли), такая сумма неподъемна, особенно, если едут из разбомбленного жилища, без гроша в кармане. В результате вчерашние госслужащие, менеджеры, клерки вынуждены перепрофилироваться в чернорабочих и обслуживающий персонал. "Люди больше всего откликаются на объявления, где берут без документов, без патента, работают там по два-три месяца, не видя зарплат, потом начинается "кидалово" со стороны работодателя, а то и угрозы "мы тебя депортируем"",— рассказывает Юлия Беляева, руководитель волонтерской организации "Помощь людям Донбасса".
Тяжкий путь к трудоустройству
Другая проблема при трудоустройстве — отсутствие квот на прием беженцев в Москве, Московской области, Санкт-Петербурге, Ростовской области и других регионах, куда чаще всего едут переселенцы. Квоты на временное размещение в этих субъектах перестали выдавать еще в августе 2014 года, но поток беженцев от этого не снизился. "Власти очень боятся скученности беженцев, пытаются разбросать их по всей стране, невзирая на то, что так люди лишаются взаимопомощи и остаются со своими проблемами один на один. Но на Чукотку или Сахалин от этого ездить не начали, хоть там и участок бесплатно в аренду можно взять, для сельскохозяйственных целей. Люди все равно едут в Москву, потому что только там есть нормальные рабочие места, и в результате работают нелегально: таксистами, в строительном бизнесе, на рынках, домработницами, уборщицами. Профессиональные электрики, сварщики, слесари — и те вынуждены устраиваться незаконно",— рассказывает гражданский активист, психолог Елена Алекперова. Исключение составляют только высококвалифицированные специалисты, а также представители тех профессий, которых не хватает в самой России, например врачи и учителя. "Знакомый инженер-теплотехник зарабатывает в Москве больше 100 тыс., а у себя на родине получал чуть больше $500. Он почти сразу устроился. Врач-травматолог в Ставрополье тоже сразу на работу вышел, город маленький, других специалистов нет, руководство даже помогает ему оформить документы",— рассказывает Дмитрий Хаблюк.
Всем остальным приходится жить на тех же условиях, что и гастарбайтерам из Средней Азии, а зачастую еще и биться с ними за рабочее место. Тем не менее мигрантов из прочих стран СНГ последние месяцы беженцы с юго-востока Украины побеждают на рынках труда просто численностью из-за сокращения миграционного потока из других бывших союзных республик. Падение курса рубля, введение обязательных патентов существенно снизило число мигрантов из Узбекистана и Таджикистана, чуть меньше — из Киргизии (поскольку Киргизия входит в Евразийский экономический союз, патенты для работы в России гражданам этой страны не нужны). По данным оперативного мониторинга экономической ситуации за ноябрь 2015 года, подготовленного ведущими специалистами РАНХиГС, количество мигрантов из Узбекистана по сравнению с 2013 годом упало на 23%, Таджикистана — на 19% , а граждан Украины приехало на 59% больше.
Кроме того, отмечает Юлия Флоринская, ведущий научный сотрудник института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС и один из авторов мониторинга, отдельные работодатели просто нанимают украинцев охотнее. "Конкуренция с выходцами из Средней Азии высока в сфере строительства, среди домашнего обслуживающего персонала. Жителей Украины чаще берут в дом нянями, сиделками, домработницами",— считает эксперт. Но, подчеркивает Флоринская, в процентном соотношении среди беженцев и нелегалов их больше всего: "По статистике количество заключенных трудовых договоров несравнимо меньше количества приехавших людей, среди выходцев из Средней Азии легально трудоустроенных и то гораздо больше". Многие беженцы вынуждены работать даже не в сером секторе, а попросту в криминальном. В МВД России сообщали, что в связи с увеличением потока беженцев только в 2014 году на 22% выросло количество уголовных дел, связанных с проституцией, больше всего в Санкт-Петербурге и в Москве (+27% и 15%). Георгий Федоров, член Общественной палаты России, заместитель руководителя штаба по работе с украинскими беженцами, утверждает, что задействованных в секс-индустрии женщин заметно больше и в приграничных районах.
Отдельная головная боль для мигрантов — устроить в России детей. "Очень много детей приезжает без взрослых. Например, одна женщина из Донецка привезла восемь соседских детей, спасая их от обстрелов. Но в Донецке нельзя сделать доверенность на ребенка, легитимную в России, из-за неопределенности статуса города. В результате женщина не может получить здесь дотации на этих детей, им не дают статус беженца. Наши органы опеки отнимают детей, отправляют их обратно на Украину",— рассказывает психолог Елена Алекперова.
Между востоком и западом
Столкнувшись со всем этим, все больше жителей юго-востока вместо перспективы стать проституткой или гастарбайтером в России выбирают возвращение домой. По словам Дмитрия Хаблюка, счет вернувшихся на Украину идет на сотни тысяч. Трудовые ресурсы, зачастую весьма квалифицированные (Донецкая область до войны была одной из самых урбанизированных на Украине), на отсутствие которых так жалуется Россия, не встретив здесь обещанного теплого приема, находят себя в других областях Украины или в странах зарубежья. Около 80 тыс. человек уехали в Белоруссию — это вторая после России по популярности среди беженцев с юго-востока Украины страна. За ней следуют Германия, Польша, Италия и другие государства Евросоюза. Правда, европейцы в последние месяцы пускают украинских беженцев все менее охотно. Не рады украинцам и в Белоруссии: местное МВД сообщает о возросшем чуть ли не на треть уровне преступности в связи с притоком украинских беженцев, а также участившихся конфликтах с местным населением, недовольным возросшей конкуренцией на рынке труда.
А вот на родине, похоже, беженцам рады больше, о чем свидетельствуют выросшие показатели внутренней миграции: на апрель 2015 года в стране было зарегистрировано более 1,2 млн беженцев из Донецкой и Луганской областей. Больше всего переселенцев едут в Запорожскую, Харьковскую и Киевскую области. Так поступил, например, луганский предприниматель Андрей Кириченко: "Вариант с переездом в Москву даже не рассматривался, хотя есть к кому ехать,— просто уже полтора года назад было понятно, что с экономикой России все будет плохо. Поэтому единственным реально перспективным направлением внутренней миграции был Киев. В Луганске у меня была своя логистическая компания, и в Киеве я продолжил заниматься тем же самым, даже сохранил практически весь свой клиентский портфель, ведь мои клиенты тоже сюда переехали. В Киев вообще приехало огромное количество высококлассных специалистов, постоянно вижу своих знакомых из Луганска — кто бизнесом занялся, кто просто работает". Другие беженцы выбирают более западные регионы, как сделала, например, жительница Славянска (Донецкая область) Валентина Фролова, она уехала в Ивано-Франковск. "Да, здесь мне предложили ту же работу за 50% привычного заработка. Но мы, дончане, очень мобильные, активные, тут у всех по две-три работы. А вот мой коллега выезжал в Россию, посидел в Ростове полгода и вернулся, потому что ни жилья, ни денег не нашел",— рассказывает Фролова.
Правда, по словам украинского общественного деятеля, корреспондента онлайн-издания "Обозреватель" Татьяны Заровной, беженцам и на Украине не так уж сладко. "Основная проблема — отсутствие программы поддержки беженцев, есть только мелкая ежемесячная подачка в 440 гривен (1218 руб.— "Деньги") для работающих переселенцев и в два раза больше для детей и пенсионеров, и каждые полгода ее приходится переоформлять. В крупных городах нужны либо низкооплачиваемые рабочие, либо высококвалифицированные кадры. В итоге те, у кого есть большой внутренний потенциал, кто обладает идеями, талантами, не пропадают, а иногда даже выигрывают от эмиграции. Но таких меньшинство, а остальным приходится учиться жить в бедности".
0
60.00
